— Гриба, — сказала гусеница, как будто ее об этом спросили вслух, и пропала из виду.
«Так, — подумал Гена, — ну и где у него какая сторона? Он же круглый! Ладно. Съем серединку — приду в себя». Он повалил гриб на землю и выколупал сердцевину шляпки. Потом слепил из нее маленький комочек, положил его в рот, пожевал и проглотил.
И тотчас же на хромокей окружавшего его пространства подали другую картинку: со всех сторон теперь его окружало небо, а под ногами пружинили белые тучки. Оказалось, что по ним можно ходить.
Но не успел он сделать и шага, как на него набросился голубь — прямо в лицо, отчаянно и яростно бия его крыльями по щекам.
— Змий, — кричал голубь. — Изыди, змий зеленый!
— Ты чего, с бодуна, что ли? — отмахивался Гена от голубя. — Или тебя белка крутит? Отвали!
Голубь перестал его бить и начал кружить над головой, пытаясь, очевидно, какнуть.
— Ты на белку не кивай! — вопил голубь, хлопая крыльями. — Ты мое яйцо украл?!
— Какое еще яйцо?
— Живое! Мое единственное, мое первое яйцо! Сожрал уже, змей?!
— Ничего я не крал, — возмутился Гена. — И никакой я не змей.
— А кто же ты?
— Да чего вы все докопались с дурацкими вопросами?! Не брал я твоего яйца, понял? Не брал. Отстань.
— А где же оно тогда, а?
— А я почем знаю! В лесу где-нибудь, наверное. Чего ты вообще здесь делаешь? Голубям выше облаков летать не положено. Как ты сюда попал?
— И правда. — Голубь на мгновение замер в воздухе, перестав хлопать крыльями, и заложил вираж, быстро крутя вправо-влево маленькой головой. — Чего это вдруг я?
И исчез.
Гена некоторое время послонялся по пустынному небу в одиночестве, а потом вдруг неожиданно напоролся на странную картину. На небе стояла большая двуспальная кровать, упираясь короткими толстыми ножками в пенящиеся облака. На серо-голубом белье постели этой кровати лежал на животе писатель — в одежде, но босиком — и что-то печатал в стоявший перед ним здесь же, в постели, серый ноутбук.
«Бред какой-то, — подумал Гена отчетливо и ясно — почему-то впервые за все это время. — Я сплю, наверное, и, значит, сейчас проснусь».
— Ни фига ты не спишь, — неожиданно сказал писатель, поворачиваясь к нему. — И потому — не проснешься. У меня соглашение с издателем — никаких снов. Ну не любит он, когда в тексте сны. Вернее, когда во сне — события. Понятно?
— Понятно. А я-то тут при чем? — удивился Гена.
— А ты здесь вообще ни при чем, — успокоил писатель, — ты просто глючишь, вот и все. Обожрался грибов, вот тебе и мерещится всякая ерунда прикольная. Скажи еще спасибо, что я тебе сам в себе явился, а не в виде какого-нибудь Змея Горыныча.