Ну, что ж. Из трех зол выберем четвертое.
– Показать мне мою родину. Стеллу.
Костей с удивлением скользнул по ней взглядом, но никак не прокомментировал такое странное решение. Он подошел к ближайшей тарелке, простер над ней руки и забормотал заклинание.
И только тут до Серафимы дошло, что она натворила.
Даже если Костей не знал, как выглядят стеллиандры и стеллийки, то, глянув на изображение, он без труда найдет десять отличий между смуглыми черноглазыми темноволосыми детьми Стеллы и светлокожей зеленоглазой шатенкой рядом с ним.
Хотя тогда и этих трех отличий будет вполне достаточно.
– …тамам! – закончил он словом-ключом заклинание, и, не успела царевна и слова молвить, как на дне посудины показались голубые горы, сливающиеся с голубым морем на фоне голубого неба. Чуть ближе белела выгоревшая на щедром южном солнце земля с клочками пыльной растительности на ней – то ли травой, то ли кустами, то ли деревьями. На желтом каменистом то ли холме, то ли бугорке стоял то ли храм, то ли стилизованная собачья будка.
– А… поближе… не делается?… – с замиранием сердца поинтересовалась царевна.
Костей забормотал что-то себе под нос, махнул над блюдом рукой – изображение дрогнуло, поплыло и… пропало.
– Гром и пламя!..
Оказывается, он может ругаться…
– Сейчас сделаю, – буркнул царь, снова повел над тарелкой руками и сердито, но неразборчиво зашептал заклинание.
После завершающего «тамам!» на дне снова появилась Стелла, но об этом можно было догадаться только по цвету моря и гор, на которых не то ползали муравьи, не то паслись овцы, не то воевали люди. При попытке приблизить картинку она снова пропала, как ее и не было.
– Гром!!!.. – снова выругался Костей и снова забормотал заклинание – с тем же результатом.
– Это попалась негодная тарелка! – смущенно-возмущенно объяснил царь и смахнул бедную посудину на пол, где она и окончила свои дни россыпью осколков.
После этого они перешли к другой тарелке, потом к третьей, к четвертой, у пятой, наконец, задержались, и Костей стал пытаться вызвать крупное изображение родины Елены Прекрасной раз за разом, уже не глядя на Серафиму…
Она окинула быстрым взглядом помещение. Оба колдуна – помощника Зюгмы, как представил их Костей, так и стояли, согнувшись в три погибели, обратив к миру свои плечи и затылки. Царю, увлеченному непредвиденной битвой со своим хваленым оборудованием, тоже было не до нее. И царевна тихонечко, на цыпочках, бочком-бочком переместилась к стеллажам в центре комнаты – и оказалась рядом с полками, на которых были навалены затертые временем бумаги, пергаменты, папирусы и прочие непонятные, но явно предназначенные для записи информации носители. Полка за полкой, от пола до потолка, слова, слова, слова, покрытые пылью и тайнами…