Потом я обнаружил себя бредущим среди возносящихся к небу камней. Как я здесь оказался? Почему шел пешком? Куда подевался мой конь? К седлу было приторочено электрокопье – оно тоже пропало. Небо сплошь было исчерчено лиловыми и багряными полосами, разбухшее солнце падало за горизонт, скалы окружили меня, точно Хоровод великанов, который Мерлин воздвиг для отца моего Утера Пендрагона…
Одна из скал пошевелилась – я замер, не в силах отвести взгляд.
От утеса отделилась рогатая голова, вниз скользнуло чешуйчатое туловище. Глаза дракона отражали багрянец неба, вертикальные зрачки были как черные пропасти. Он был гораздо больше, чем я представлял по рассказам Персиваля, он раскачивался взад-вперед на фоне ало-голубого неба. Он зашипел на меня, широко разинув пасть, в которой трепетал раздвоенный язык, потом скользнул вперед, и я, в ужасе и смертной тоске закрыв глаза, почувствовал, как чешуйчатое тело трется о гермокостюм. Дракон игриво боднул меня рогатой головой и вновь скользнул во тьму, где копошилось его потомство, мягкие бледные создания с мягкой кожей, покрытой неокрепшей чешуей.
Я стоял меж зубчатых скал, и пот заливал мне глаза, и я не мог стереть его, потому что мешал шлем.
– Персиваль, – прошептал я, но звук не вышел наружу из-под пластика.
Идти становилось все труднее, из-под ног выкатывались камни, я оказался на пустынном плато, под огромными безжалостными звездами. Ветер гнал песок по бескрайней равнине, и я слышал, как песчинки шуршат, скатываясь по гермокостюму.
Небо было странного зеленого оттенка, луны висели в нем, как яблоки, оно было большим, а я таким маленьким, что уже неважно стало, кто я такой, и мои немощь, и ничтожество, и уродство, и страх ничего не значили под блистающими равнодушными звездами. Я был странно соразмерен этому небу и этому ветру и чист перед ними, словно звездный свет омыл мои кости, и лишь дух мой, блистающий и прекрасный, брел по равнине, переставляя ноги, на свет маячка, что пульсировал на двенадцати…
Теперь мне уже не нужен был маячок, я видел его, дальний огонек у края неба, обещающий убежище и приют. И то, что было мной, подхлестнуло изношенную плоть и направило ее по каменной осыпи навстречу трепещущему свету.
* * *
Я рассчитывал увидеть жилой модуль Мордреда – такие модули все одинаковы, маленькое, жалкое убежище, – но предо мной воздвигся замок, белые камни не то переливались в лунном свете, не то испускали свой собственный, не то пропускали свет изнутри. Узкие окошки освещены, вымпелы трепещут на ветру, но в окружающем полумраке я не мог разглядеть их цвета. Ворота были отворены, легкий мостик переброшен к ступеням замка, и я прошел по этому мосту, поскольку это меня, Артура, встречали серебряные трубы, и блистающая фигура поднялась мне навстречу с высокого трона под стрельчатыми сводами.