— А вы что, не знаете? Вы разве не поэтому приехали? Все это для особых людей.
— Нет, малыш, я правда не знаю. Кто эти «дети»?
— Друзья мамы с папой, — Бронсон Форд перескочил к следующей витрине и нажал на кнопку. Завеса разъехалась в стороны, и вспыхнули слабенькие огоньки подсветки. — Подводная пещера около Шетландских островов, весна 1969-го.
— Бронсон, чувак, ты меня пугаешь, — сказал Дон, и не преувеличивал.
Объект, выставленный в этой витрине, при жизни был четвероногим чудищем огромных размеров — медведем, небольшим слоном, жирафом. Дон не мог определить точнее, поскольку его восприятие объекта менялось, как картинки в калейдоскопе, — три или чуть больше метров в высоту, метр в ширину, несколько конечностей, удлиненная шея, мощный торс крупного обитателя суши, внушительного объема череп. На проволочных подвесах была растянута еще одна кожа, точнее, в данном случае — шкура. Черный мех резко выделялся на молочно-белом фоне. Медведь, освежеванный таким же волшебным образом, как и кроманьонец, — нет же ничего плохого в ремесле таксидермиста или меховщика… Дон покрылся испариной, шкура животного словно росла на глазах, нависала над головой.
— А почему череп…
Он не смог больше выдавить из себя ни единого звука.
— Но он не с Шетландских островов. А я не из Эфиопии, — на лице Бронсона Форда застыло мечтательное, маниакальное выражение: улыбка престарелого садиста, заключенного в теле ребенка. — Они просто сбросили костюм в старой мокрой пещере, перед тем как вернуться во тьму.
— Еще одна чертова подделка, — сказал Дон. Его замутило, и он прикрыл рот рукой.
Казалось, все спиртное, выпитое им во время плавания по Юкону, по пути сюда и здесь, в поместье, потребовало выхода наружу. После того как желудок успокоился, он повторил:
— Чертова подделка, — в надежде, что от этих слов он почувствует себя лучше. — Так откуда ты на самом деле?
— Из России. Там есть одна равнина, а на ней гора. Самое холодное место на всем гребаном свете.
— Без балды?
Бронсон Форд закатал рукав, продемонстрировав классические часы из нержавеющей стали. А также лиловатый шрам, начинавшийся на запястье и поднимавшийся вдоль локтевой кости до самого локтя — бороздку застегнутой «молнии».
— Ой-ой, мне же давно пора в кроватку, — мальчик отсалютовал Дону тремя пальцами и удалился, выскользнув в кроваво-красную дверь и оставив Дона наедине с ужасными экспонатами галереи.
Не экспонатами, черт возьми. Вздорными подделками. Он выдержал всего несколько секунд, а потом снова подступила тошнота, и он поспешил ретироваться. По ту сторону двери его поджидали Бим и Бом. Они стояли к нему спиной, один смотрел на север, другой на юг. Мистер Дарт сжимал в кулаке мешок. Мистер Бом держал наготове шприц.