– Ходют тут, и ходют, – недовольно зарычал продавец на него. – Не трогай ничего! Лапают и лапают. Все равно ведь не возьмешь ничего.
– Вот теперь точно не куплю, – заверил его Данила. – Кто же так к людям обращается?
– А то собирался! Ходют и ходют. Сами не берут и старье предлагают, как внучка Богши Свияжского.
– Он живет здесь? – остановился парень, уже отвернувшийся от прилавка.
– Вон туда, – с непонятным злорадством показал продавец. – Три улицы отсюда, синяя дверь.
– Идем, – сказал Данила готам, очень довольный их послушанием. Зряшных вопросов на манер Отто не задают, развлекаться по Торгу вроде Веры не бегают. Им все равно куда зовут и зачем.
* * *
– А мы продали пушнину! – счастливо сообщила Вера, стоило ему появиться из ворот Гостиного двора. Будто специально ждали. А может, действительно высматривали, похвастаться.
– Что вы сделали? – холодея, переспросил Данила.
– Да-да, – радостно сказала Вера, – тут пришел Кондрат, приказчик от этого… – она оглянулась на Отто.
– Микулы, – подсказал тот.
– Принялся расспрашивать о привезенном, ну тайны же в том нет, – она не спрашивала, а утверждала. – Говорит, дадите как посреднику – приведу стоящего покупателя. Мы и пообещали.
«О господи!» – мысленно вскричал Данила, ожидая продолжения. Это пока он честно шлялся по Торгу, изучая цены на шкурки и готовую одежду, шустряк уже успел их облапошить.
– И привел быстро!
– По рукам ударили?
– Уже и увезли.
– А деньги?!
С мехами огромная морока. Беличьи шкурки, к примеру, возить и вовсе не имеет смысла. Их продают связками по десять штук и доступны если не нищим, то где-то рядом. Тысяча белок – двести-триста гривен. Горностаи, соболя и бобры идут заметно лучше и дороже, но шерсть должна быть превосходного качества, а уж придраться найдут к чему. «Похуже» – понятие очень растяжимое, и всякий норовит дать меньше, а выручить больше. Потому будет искать любую мелочь, лишь бы придраться.
Приличный суконный кафтан обходится до двух десятков гривен, а шуба из бараньей овчины – всего в три-четыре. Зипун сермяжный выходил в пятерку. Зато соболья шуба стоила четыреста-пятьсот Теплая шуба на меху натягивала от двухсот до трехсот. Странно, но обычный бобер на двадцать пять процентов дороже соболя. Мех чернобурой лисицы ценился не дешевле собольего. В общем, было о чем подумать и проверить, прежде чем спускать все сразу.
– Вот! – гордо сказала Вера, хлопнув по холщовой сумке на боку у Отто.
– Сколько?
– Тридцать семь тысяч восемьсот сорок две с полтиной патриаршими расписками! Мы когда торговались, Кондрат всегда знак делал, если больше дадут.