Они бросились в вереск в нескольких ярдах от Дороги и немедленно уснули. Когда Глорфиндель, стоявший на страже, пока они спали, вновь разбудил их, им показалось, что они только что закрыли глаза. Солнце поднялось уже высоко, и ночной туман исчез.
— Выпейте это! — сказал Глорфиндель, наливая им по очереди немного жидкости из своей серебряной фляжки. Напиток был чист, как ключевая вода, и не имел вкуса, во рту от него не ощущалось ни холода, ни тепла, но едва хоббиты выпили его, к ним вернулись сила и живость. После этого сухой хлеб и сушеные фрукты (все, что у них оставалось из припасов) утолили их голод не хуже, чем любой обильный ширский завтрак.
Не отдохнув и пяти часов, они вновь вышли на Дорогу. Глорфиндель по-прежнему торопил их и за весь день позволил сделать только две короткие остановки. Таким образом до вечера путники прошли почти двадцать миль и вышли туда, где Дорога поворачивала направо и спускалась на дно долины, направляясь прямо к Бруинену. До сих пор хоббиты не видели и не слышали ничего, что свидетельствовало бы о погоне, но часто, если им случалось приотстать, Глорфиндель на мгновение останавливался и прислушивался. Лицо его становилось все более обеспокоенным. Один или два раза он заговаривал со Странником на языке эльфов.
Но как бы ни тревожились проводники, было ясно, что этой ночью хоббиты дальше не уйдут. Они спотыкались на ходу, одурев от усталости, и не могли думать ни о чем, кроме своих ног. Боль Фродо усилилась вдвое, и даже днем окружающее виделось ему выцветшим до призрачно-серого цвета. Он почти обрадовался наступлению ночи – тогда мир казался ему менее бледным и пустынным.
Ранним утром следующего дня, отправляясь в путь, хоббиты все еще чувствовали усталость. Однако до Брода оставалось еще много миль, и они ковыляли вперед, стараясь идти как можно быстрее.
— Самая большая опасность поджидает нас на берегу, — сказал Глорфиндель. — Сердце предупреждает меня, что преследователи нагонят нас, а у Брода нас могут ждать другие.
Дорога продолжала спускаться; местами по обочинам встречались пятачки густой травы, и тогда хоббиты шли по ней, чтобы не так болели усталые ноги. Под вечер они оказались там, где Дорога внезапно ныряла в тень высоких сосен, а затем уходила в крутое узкое ущелье со стенами из сырого красного камня. Эхо сопровождало каждое их движение, и хоббитам казалось, что вслед за ними раздаются звуки множества шагов. И вдруг, как сквозь ворота света, Дорога вырвалась из ущелья на открытое пространство. Перед собой путники увидели длинный, в милю, пологий спуск и в конце его – ривенделлский Брод. За рекой, за крутым коричневым берегом, пересеченным петляющей тропой, видны были высокие горы, поднимавшиеся отрог за отрогом и пик за пиком в тускнеющее небо.