— Дайте-ка им вот это, — Гэндальф пошарил в мешке и вынул кожаную фляжку, — только по одному глотку – каждому из нас. Это мирувор, наливка из Имладриса. Эльронд дал мне ее при расставании. Пустите по кругу!
Едва Фродо проглотил немного теплой ароматной жидкости, он ощутил прилив сил, сонная тяжесть ушла из его членов. Остальные тоже ожили и вновь обрели надежду и силы. А снег не прекращался. Он падал гуще прежнего, и ветер завывал громче.
— Как насчет костра? — внезапно спросил Боромир. — Пожалуй, сейчас нам придется выбирать между смертью и огнем, Гэндальф. Несомненно, когда нас завалит снегом, мы укроемся от всех недружелюбных глаз, но это нам не поможет.
— Разожгите, если сможете, — ответил Гэндальф. — Если шпионам эта буря нипочем, они все равно видят нас.
Но, хотя путники по совету Боромира принесли с собой сухие дрова и растопку, ни искусство эльфа, ни даже гнома не помогло развести огонь, который занимался бы на сырых дровах и не гас в снежной круговерти. Наконец Гэндальф неохотно принялся за дело сам. Взяв пучок прутьев, он на миг высоко поднял их, а потом, приказав «наур ан эдраит аммен!», ткнул посохом в середину охапки. Немедленно показался большой язык зелено-синего пламени, дерево вспыхнуло и затрещало.
— Если кто-нибудь видел это, мое присутствие здесь открыто, — сказал Гэндальф. — Я написал «Гэндальф здесь» письменами, которые умеет читать всякий от Ривенделла до устья Андуина.
Но Товарищество больше не заботили наблюдатели и вражьи соглядатаи. При виде огня сердца путников возрадовались. Дерево весело трещало, и, хотя вокруг свистел буран и снежные струйки подползали под ноги, все с радостью принялись отогревать руки у костра. Так они и стояли, подавшись к огню, обступив невысокие языки танцующего пламени, которое раздувал ветер. На их усталые озабоченные лица падал красный отсвет костра, а за спинами черной стеной стояла ночь.
Однако дерево горело быстро, а снег все сыпал.
Костер догорал, и в него подбросили последнюю ветку из последней вязанки.
— Ночь на исходе, — сказал Арагорн, — скоро рассвет.
— Если он сможет пробиться сквозь эти облака, — заметил Гимли.
Боромир вышел из круга и всмотрелся в черноту. — Снег поредел, — сказал он, — и ветер стихает.
Фродо устало вгляделся в снежные хлопья, которые по-прежнему вылетали из тьмы, на миг вспыхивая белизной в свете догорающего огня, но долго не замечал, чтобы метель унялась. Потом, когда его вновь начала охватывать сонливость, он вдруг понял, что ветер действительно затихает, а снежные хлопья стали крупнее и падают реже. Очень медленно занялся тусклый рассвет. Наконец снег совсем перестал.