Промучившись полчаса, он бросил поиски. Первых двух собак уже можно было упаковывать. Он поворошил козла, еще тлевшего кое-где под серо-белым налетом пепла. Сегодня Эме обойдется без стихов. Вместо этого он поведет ее в планетарий.
Бальзамировщики ели за обедом то же самое, что и прочие служащие похоронной фирмы, но сидели отдельно, за главным столом, где, согласно не очень давней, но свято соблюдаемой традиции, они ежедневно бросали кости и проигравший платил за всех. Мистер Джойбой бросил кости, проиграл и бодро заплатил по счету. В конечном итоге за месяц все они проигрывали примерно одинаковую сумму. Зато игра эта позволяла им продемонстрировать, что они люди, для которых какие-нибудь десять или двадцать долларов в неделю не так уж много значат.
В дверях столовой мистер Джойбой замешкался, посасывая таблетку, способствующую пищеварению. Девушки выходили поодиночке и парами, закуривая у дверей; Эме единственная из них не курила. Мистер Джойбой увлек ее в мемориальный парк. Здесь они остановились под аллегорической группой, изображающей «загадку бытия».
– Мисс Танатогенос, – сказал мистер Джойбой. – Я хотел сообщить вам, что я очень высоко ценю вас как работника.
– Благодарю вас, мистер Джойбой.
– Я упомянул об этом вчера в разговоре со Сновидцем.
– О, благодарю вас, мистер Джойбой.
– Мисс Танатогенос, с некоторых пор Сновидец строит планы на будущее. Вы знаете, как этот человек умеет смотреть в будущее. Это человек, безгранично устремленный в будущее. Он считает, что пришло время, когда женщины смогут занять подобающее место в «Шелестящем доле». Работая на низших должностях, они проявили себя достойными более высоких постов. Более того, он считает, что многих чувствительных и тонких людей от выполнения долга по отношению к своим Незабвенным удерживает чувство, которое я бы назвал не чем иным, как щепетильностью, хотя доктор Кенуорти видит тут естественное нежелание подвергать своих Незабвенных чему-либо, что пусть даже в малейшей степени отзывалось бы нескромностью. Короче говоря, мисс Танатогенос, Сновидец намерен подготовить женщину-бальзамировщицу, и его выбор, его в высшей степени разумный выбор, пал на вас.
– Ах, мистер Джойбой…
– Можете не говорить. Я понимаю ваши чувства… Могу ли я передать ему, что вы согласны?
– Ах, мистер Джойбой…
– А теперь, если мне будет позволено внести в наш разговор некоторый личный элемент, что вы думаете о том, чтобы как-то отпраздновать это событие? И не сделаете ли вы мне честь, согласившись отужинать со мной сегодня вечером?
– Ах, мистер Джойбой, даже не знаю, что сказать. У меня на сегодня было что-то вроде свидания.