– Ça va[2], – улыбаюсь официантке. Она кивает и отходит к соседнему столику. Катя достает сигареты.
– Давай только ты пялиться на нее не будешь, ладно?
Катя опускает локти на стол, подносит ладони ко лбу. В пальцах правой руки зажата незажженная сигарета.
– Катя, может, таблетку?
Она поднимает взгляд и устало зевает.
– Прости, сладенький. Я сегодня совсем никакая…
– Катя, поешь…
– Не хочется. Удивительная страна, да? – произносит она. – Здесь как в кино.
– При чем тут кино?
– При чем… а при том, что тут у них в кино все сцены с объяснениями происходят почему-то не дома на кухне, а в ресторанах.
– Точно, – усмехаюсь я.
– А знаешь, сладенький, почему?
– Катя, мне неприятно, когда ты меня так называешь…
– Потому, – веско говорит она, – что они тут научились одновременно страдать и жрать. Понимаешь? А мы нет…
– А с чего ты взяла, что они тут страдают?
После долгих перелетов я обычно страдаю головной болью. В тот раз она была гораздо сильнее, чем обычно, и мне пришлось принять сразу две таблетки. Вдобавок Лёня Гвоздев, который должен был нас встречать в аэропорту, опаздывал.
Мы с Сашей Погребняком успели получить багаж, вышли в огромный зал и уже полчаса стояли возле стойки «Information», а его всё не было. Вокруг шумно работали рестораны и пахло свежей булкой так вкусно, что я почувствовал голод. Время от времени женский голос сверху гулко объявлял сначала по-французски, а потом по-английски время прибытия самолетов и что пассажиров такого-то рейса «приглашают на посадку». Рядом с нами толпились смуглолицые молодые люди и что-то кричали друг другу на неизвестном языке, ожесточенно жестикулируя.
Погребняк хмурился, никак не реагировал на мои попытки с ним заговорить. Время тянулось ужасно медленно, и я начал томиться тревогой. Все-таки мы одни, в незнакомой стране, куда ехать – понятия не имеем, денег почти нет…
– Черт! – произнес я. – Связались с придурком!
Погребняк равнодушно поглядел на меня. Его худое лицо, заросшее щетиной, выражало полнейшее спокойствие.
– Это кто придурок-то?
– Да Гвоздев, кто еще? Обещал встретить… и где вот он? Щетка вагонная…
Погребняк вынул из кармана бумажный платок и шумно в него высморкался. Скомкал, выбросил в урну. Шмыгнул носом.
– Андрюша, панику только не наводи, хорошо? Обещал – значит, встретит.
Лёня Гвоздев, которого мы ждали, был художником. Он уехал из России ровно десять лет назад. Сначала жил в США. Там у него всё складывалось хорошо: были покупатели, были заказы и даже в какой-то момент, по слухам, была богатая невеста. И вдруг Гвоздев ни с того ни с сего взял, всё бросил и переехал в Париж.