– Ничего-ничего, – приговаривает он. – Мы вас обоих тут в три дня живо раскормим!
– Зато ты, дорогой, рожу наел, – смеется Погребняк.
– Это точно, морда – во! – Гвоздев показывает руками. – Как пристрелочный щит. Мужики, вещей много?
Я замечаю, что Гвоздев в самом деле сильно располнел.
– Извиняюсь, что опоздал… Только это? Давай сюда, Андрюха. Мы вчера с Эленкой накидались в честь вашего приезда.
– Эленка, – поясняет мне Погребняк, – это жена этого клоуна. Лёня, скажи, а чего вы именно вчера накидались, а? Чего не год назад?
Но Гвоздев никак не реагирует.
– Вчера, прикиньте, мужики, – начинает он рассказывать, – закупился как следует в супермаркете… ну и понеслась, короче… не удержался на радостях… Блин, мужики, ну, как же я рад!
Конечно, это всегда приятно узнать, что есть на свете люди, которые тебе рады. Рады, что ты еще жив, что не сдох, не заболел, не спился и даже куда-то приехал. Хотя, с другой стороны, говорю я себе, Гвоздев всегда найдет, чему порадоваться. Картине Пауля Клее, бутылке водки, пятерке, которую его племянник получил по математике, пирожку, сигарете. И если бы мы не приехали, он бы все равно обрадовался.
Я начинаю разглядывать Гвоздева с интересом. За те пять лет, что мы не виделись, он ничуть не изменился. Те же узкие татарские глаза под толстыми линзами очков. Темные волосы, нечесаные, спутанные, будто назло парикмахеру, всклокоченная борода, красная разваренная физиономия. Это, наверное, она такая из-за водки. Я давно стал замечать, что у нас, в России, от водки худеют, алкоголически вваливаются, а тут у них, наоборот, раздуваются во все стороны, причем как-то безобразно, по-жабьи. Или это мне только кажется?
– Лёня, – говорит Погребняк, – может, двинем…
– Так вот, мужики, – не обращает внимания Гвоздев, – закупаюсь я вчера в супермаркете. Для вас, между прочим. – Он поднимает вверх указательный палец, и Погребняк безнадежно разводит руками. – Беру ящик водки, ставлю перед кассиром. Сколько с меня, говорю. А там теперь у нас пидорка посадили, русского эмигрантика. Он весь такой намелированный, напомаженный. Улыбается гаденько и так, знаете, ручонками, ручонками, туда-сюда, туда-сюда. Короче, спрашивает по-русски: мсье оптовик?
– Почему по-русски?
– Ну, я там, короче, поматерился немного по телефону – он и понял, что я из России. Но прикинь, Саша, докапывается. Я ему сую кредитку и говорю: нет, мсье не оптовик, мсье, мать твою, alcoolique! Алкоголик, понял?! Он глаза вытаращил, потом опустил и давай пальчиками стучать: цок-цок-цок, цок-цок-цок. Постучал и улыбается.