Шел уже второй день форума, и начальство назначило торжественный прием. Час назад нас, участников форума, собрали, посадили в автобус, привезли в эту гостиницу, поставили у дверей конференц-зала и велели ждать. Теперь двери открылись, и все постепенно заходили. Заходили слишком медленно, с разговорами, поэтому Татьяна начала терять терпение.
Мы с Сашей стояли возле круглой колонны, слушали Гвоздева и никуда не двигались. Гвоздев был уже сильно пьян, но на ногах держался уверенно.
– Господа! – крикнула нам Татьяна. – Вам что, персональное приглашение требуется?
– Погоди ты! – отмахнулся Погребняк.
– Андрей, я прошу! Сашунчик! Я уже требую!
Гвоздев прервался, шмыгнул носом и задумчиво произнес:
– Удивительное все-таки существо – баба. Она всё на свете обессмыслит. У нее просьба получается как приказ, а приказ – как просьба.
Понукаемые Татьяной, мы наконец зашли в зал. И тут же сильно изумились. Гвоздев даже присвистнул:
– Ну, мужики, приплыли… Конец света…
Всё было в позолоте. Канделябры, лепные узоры на потолке и стенах ослепительно сверкали, отражаясь в больших зеркалах, похожих на гигантские подносы. Огромные окна были занавешены тяжелыми парчовыми портьерами. По полу стелились ковровые дорожки, малиновые с черным восточным узором. Почти весь зал был заставлен ровными рядами стульев, очень громоздких, обитых розовым бархатом с деревянными резными спинками.
– Зал только что после ремонта! – громко произнесла Татьяна. – Так что, пожалуйста, коллеги, аккуратнее!
Все рассаживались тихо, настороженно, поминутно извиняясь за неловкие движения. Худые лица, ввалившиеся щеки, алкоголические морщины, грязные ногти, нитки, торчащие из нестираных свитеров, джинсы, бросающие вызов всем гигиеническим нормам… Я вдруг ясно осознал, что мы тут совершенно неуместны, неубедительны. Что мы не нужны этой здоровой, вернувшейся к жизни французской красоте, ее вкусу, проверенному веками, ее классической полноте и правильности. Что она только смеется над нами…
– Куда?! – зашипела сзади Татьяна, когда мы втроем уселись в последнем ряду. – Ну-ка вперед!
Погребняк поднялся и взял в руки куртку.
– Я лично здесь остаюсь, – с пьяной решимостью заявил Гвоздев, и в этот момент мы услышали, как кто-то впереди попросил тишины.
– Нет, мальчики, давайте-ка в первый ряд.
– Танька! – рассердился вдруг Гвоздев. – Не морочь мне голову! А то я сейчас тут всё обоссу! Ясно?
В этот момент все притихли.
Впереди у микрофона встал невысокий мужчина в сером костюме. Он поприветствовал «деятелей культуры и искусства» и сказал, что предоставляет слово (тут была сделана многозначительная пауза) нашему «дорогому Геннадию Емельяновичу». «Деятели культуры и искусства» как-то сразу сузились, вытянулись на своих стульях и засветились сладкими улыбками.