20 000 лет подо льдом (Йокаи) - страница 36

Заснул я с желанием поймать в этом озере хоть маленькую рыбку, а проснулся от ужасного храпа. Бэби тоже всегда храпела, и я уже привык к этому. Но это был не медвежий храп, а в сто раз сильнее шум, который то усиливался, то стихал. Что-то с необыкновенной силой то вдыхало, то выдыхало воздух. Когда вдыхало, было похоже на легкий ветер, когда выдыхало, напоминало безумную бурю.

Неужели мы попали в пещеру Полифема?

Когда я ложился спать, то ради экономии топлива всегда гасил лампу. Погасил я лампу и здесь. Однако вокруг все было видно, - это светилась вода. Какой-то тусклый фосфорический свет пробивался сквозь воду и вспыхивал на гребнях волн ослепительным сиянием. Там, где волны разбивались, брызги водяных капель блестели, как искры.

Среди светящейся воды лежало большое неуклюжее тело. Это был кит. Просил я небольшую рыбку, а получил кита.

По размерам он напоминал дунайский корабль - кит был длиной сорок метров.

Голова его до половины появлялась из воды, и волны перекатывались через его страшную пасть; жирный язык спокойно лежал под костяной сеткой, а глаза были полуприщурены. Теперь я понял, кто это так храпел.

Значит, эта пещера была опочивальней кита. А этот кит был матерью. Об этом я узнал, когда увидел, что на поднятом из воды хвосте кита спал маленький принц. Волшебное дитя! Только чуть больше буйвола. Двумя маленькими ладонями с пятью пальцами (точь-в-точь как у человека!) обняло оно хвост своей матери, чтобы не упасть при колыхании.

- Это уже действительно хороший кусок для жаркого! - Шепнул я Бэби, что облизывалась, предчувствуя хорошую свежину.

- Подожди только. Мы не должны обижать этого кита. Нам надо его использовать.

Бэби не понимала этого, потому что не была коммерсантом. Но я знал, что делаю! Сразу вымыл в озере все пустые банки. Кита я мог забить легко. Случайно я принес с собой в узелке несколько гарпунов с взрывчаткой. Этими гарпунами стреляют из винтовки или прямо бросают их в кита. Пробивая китовую шкуру, гарпун взрывается, и животное мгновенно погибает. Этот великан, весящий полтораста тонн, пугливый, как слабый щенок, поэтому и гибнет от легкого удара. Но у меня была причина не делать покушения на его жизнь. Я знал, что если забью кита, то его гниющий труп наполнит пещеру таким зловонием, что в ней нельзя будет оставаться. Ведь медведица его съест не скоро, а человеку для еды кит непригоден.

Великан тем временем перестал храпеть и только очень сопел. Он выпускал из носа целые столбы пара с таким свистом, словно пар вырывался из котла паровоза. Затем кит глубоко зевнул, двумя лапами-плавниками протянулся в воде и начал помахивать хвостом. Это был знак для китенка, что пора просыпаться. Китенок скатился в воду и, неуклюже плавая, подпрыгивал вокруг своей матери, как собачка. Мать довольно хрюкала. Наконец она высунула свой толстый, как бочка, язык, и малыш быстро вскарабкался на него. Мать сначала втянула детеныша в пасть, потом выбросила. Это было утреннее купание. Пожалуй, мать слизывала с малыша морских клещей, которые нацеплялись на его шкуру.