От сотрясения кристаллов образуются какие-то странные звуки. Эта музыка умиляет человека и вызывает у него слезы. А между тем с вулкана льется страшный поток грозы. Сердце мое дрожит - я всем существом чувствую, что в этом свете, звуке, запахе полно необычных тайн.
- Пробудись! Пробудись! Пробудись! - Кричу я в восторге к своей невесте.
Затем, прижав ухо к ее груди, я, кажется, услышал едва уловимый трепет, еще не биение сердца, а только признаки начала его работы.
Когда, наконец, я натер мазью лицо и веки девушки, губы ее медленно раскрылись, будто расцвела роза в лучах солнца. Я вскрикнул от восторга. Пусть и дальше звенят кристаллы! Человек побеждает смерть!
А когда я потер под мышками девушки, поднятые над головой руки ее опустились и обняли мою голову. Теперь я почувствовал, что девушка спасена. Устами прижался к ее губам, чтобы дунуть воздуха в ее легкие и вернуть ей дыхание. Все время я внимательно следил за пульсом.
Это была такая торжественная минута, что на мгновение даже скалы перестали вздрагивать, как будто и они следили, как возвращается к жизни человеческое существо, и ждали, пока прозвучит между кристаллами первый удар женского сердца.
И грянул!
Первый удар сердца!
Я не поверил руке и приложил к сердцу ухо. Опять удар.
Через пять минут еще один, а далее через каждые пять минут - удар.
Ее обе руки покоились теперь на груди. Уста все больше и больше открывались.
Попробовал я влить в рот девушки несколько капель разведенного в воде винного спирта с амброй.
Тогда она медленно открыла глаза. Были то большие темно- синие глаза, с расширенными зрачками, которые еще смотрели сквозь туман и ничего не видели. Я положил левую руку ей под голову, поднял девушку и ладонью правой начал натирать ее тело у сердца. Девушка закрыла глаза и начала дышать ритмично.
Руки и ноги ее уже сгибались, но самостоятельно двигаться еще не могли.
Теперь я решился на последнюю попытку. Брызнул на ее лицо ледяной водой. Тело девушки как будто ударило электрическим током. Конечности дрогнули, взгляд оживился.
Она проснулась. Это уже была жизнь. Девушка очнулась, смотрела. Затем вздрогнула. Все тело покрылось гусиной кожей. Видно, ей было холодно.
Я натянул шатер из шкуры кашалота, которую перекинул через два хрустальных столба, чтобы закрыть свет, привел к девушке Бэби и объяснил медведице, что она должна лечь возле моей Нагами.
Я поднял Нагами и положил рядом с медведицей, которая лежала под ней, словно огромная оттоманка. Девушка не пугалась медведицы, а, наоборот, прижалась к ней, видимо, знала, что звериное тепло лечит. Верное животное поняло меня. Ведь она хорошо видела все мои мучения. Скуля, ласкала девушку так, как медведица-мать привыкла ласкать свое медвежонка. Может, в древние времена, перед тем как изобрели оружие, люди и звери не враждовали между собой, как сейчас. Бэби поняла, чего я ждал от нее. Она ласкала по-детски робкую девушку, получила ее доверие и наконец стала для нее тем, кем была волчица для Ромула и Рема. Бэби стала кормилицей моего новорожденного ребенка. А Нагами действительно нуждалась в молоке, ибо всякая другая пища могла отравить её организм, едва начинавший оживать.