— Можешь взять меня с собой? — крикнул я.
Он явственно кивнул. В тот же миг я уже был на ногах, столик покачнулся, кофейная чашка скатилась с него и разбилась; я еще раз спросил:
— Отвечай, можешь взять меня с собой?
Подняв голову, он ответил долгим, протяжным «да».
— Причаливай! — крикнул я. — Я готов.
— Я принесу твой чемодан? — спросил подошедший хозяин.
— Нет, — сказал я, меня захлестнуло отвращение, я посмотрел на хозяина так, словно он оскорбил меня. — Никакого моего чемодана ты не принесешь….
199. — Почему вы еще не внедрили механизированное производство? — спросил я.
— Работа слишком тонкая для этого, — ответил надзиратель.
Он сидел за маленьким столиком в углу большого деревянного строения, напоминавшего амбар; из темноты вверху спускался провод, резко светившая лампочка висела совсем низко над столом, так, что надзиратель почти задевал ее головой. На столе лежали платежные ведомости, и надзиратель их обсчитывал.
— Я, может быть, вам мешаю? — спросил я.
— Нет, — рассеянно сказал надзиратель, — но у меня тут еще есть работа, как видите.
— Для чего же тогда меня вызвали? — спросил я. — И что мне тут делать, в этом лесу?
— Поменьше вопросов, — сказал надзиратель, почти не слушая, но затем он все же заметил, что это невежливо, поднял на меня глаза, засмеялся и сказал: — Это, видите ли, у нас такое употребительное выражение. Нас здесь завалили вопросами. Но работать и одновременно отвечать на вопросы невозможно. Тот, у кого есть глаза, не должен спрашивать. Кстати, если вы интересуетесь техникой, вам здесь хватит развлечений. Гораций! — крикнул он затем в темноту помещения, из которой доносился только визг одной или двух пил.
Из темноты вышел — с несколько недовольным, как мне показалось, видом — какой-то молодой человек.
— Этот господин, — сказал надзиратель и ткнул пером в мою сторону, — остается у нас ночевать. Он желает утром осмотреть производство. Дашь ему поесть и потом отведешь на ночлег. Ты меня понял?
Гораций кивнул; он, очевидно, был несколько тугоух, но, во всяком случае, он наклонил голову к надзирателю.
200. — Никогда тебе не достать воды из глубин этого колодца.
— Что это за вода? Что это за колодец?
— А кто это спрашивает?
Молчание.
— Что это за молчание?
201.
Меня влекли прошедшие времена,
меня влекло настоящее,
меня влекло будущее,
и со всем этим я умираю в сторожевой будке
у обочины дороги,
в настоящем гробу, с давних пор
являющемся собственностью государства.
Я потратил мою жизнь,
сдерживая себя, чтобы не разбить ее.
202. Я потратил свою жизнь на то, чтобы защититься от желания ее окончить.