– Эти стены!.. Это подземелье!.. – заговорил Потемкин, отвернувшись. Медленно, тихо и отрывисто, будто не мог сдерживать переполнявшую его злость, но приходилось. Создавалось ощущение, что он хотел зашипеть, и лишь по причине того, что человек к этому не приспособлен, получались слова. – Этот город и люди его… Мерзость-то какая! Как же знакомо! Ничто их не меняет. Ни война, ни двадцать лет паршивой жизни в окружении монстров. Как же ненавижу я таких! Готовых за счет чужого горя жить и процветать, костями играть в «городки», черепами – в боулинг…
– Да что случилось-то? – неуверенно прервал Игоря Яр, но тот, словно не услышав, продолжал:
– Они не пропустили нас в Ямантау, они просто оставили мою семью за гермодверью, из-за чего нам пришлось развернуться и уйти, отправиться к самому огромному подземелью в нашей стране – к московскому метро. Нас вот так просто обрекли на смерть… Теперь они пытаются заставить меня работать на них, забыть о человечестве, забыть о вас всех, но зато купаться в достатке и целовать перст Воеводы… Иначе я с тобой завтра…
– На расстрел?
– Ага, – как-то зло ухмыльнулся Игорь. – Тебя хоть за что?
– У меня кровь нечистая, – тихо сказал Яр.
– Нечистая? – удивленно воскликнул Игорь, причем сделал это с плохо скрытой внутренней яростью. Ольга вздрогнула на койке лекаря, а охранник выскочил из-за угла, предвидя конфликт. Но Потемкин заговорил быстро и вкрадчиво, делая размеренные паузы перед теми словами, которые считал особо значимыми. – А у кого она сейчас чистая? У Воеводы? У Грома? У тех людей, что всю жизнь смотрели, как тебя гнобят, и молча потворствовали этому? У тех людей, которые, словно овцы, идут за своим пастухом, соглашаются с ним и терпят удары кнута? Ты про этих людей говоришь?
– Да, – прошептал Ярос. Крупица смысла в речи Игоря уже начала вызывать волнение, что-то затронув в душе, что-то глубокое и спящее, готовое вот-вот встрепенуться.
А Игорь тем временем продолжал:
– Да это их кровь давно скисла! Они все стали либо волками, либо овцами! А сыновья с дочерьми – их волчатами и ягнятами! И неизвестно, у кого кровь подходит больше для испорченного мира. Их – «чистая», или твоя. Давшая тебе это! – Потемкин указал на роговые наросты на голове юноши. – Ты знаешь, что это?
– Нет, – Яр поднял голову. Игорь подошел вплотную и заглянул ему в глаза. За решеткой в это время Жора поднялся на цыпочки, надеясь услышать новое откровение. Даже Ольга в углу привстала.
– Это твой пропуск в Новый Мир! Этим ты отличаешься от «зверей», которые не поняли еще смысла изменившейся жизни. Ты – другой! И в этом твой огромный плюс, которого ты не видишь в упор. Не надо мотать головой! Отойди от шаблонов, которые тебе навязали! Другой – не значит хуже или лучше. Это означает лишь, что тебе не по пути с ними – людьми, вызвавшими катастрофу… И не способными отойти от всего старого. Да! Они приспособились жить внутри стен, не ими построенных. Отбивать атаки зверей, жить и пользоваться останками старого мира. А почему? Потому, что любовь к себе и себе подобным не может изменить их и их внутренний мир. Они перегрызут друг друга раньше, чем это сделают звери! А ты… – он сделал длинную паузу, пытаясь подобрать слова. – Тебе надо перестать жить жизнью проклятых; тех, кто еще не понял, что мир изменился навсегда, и что искать себя надо еще в чем-то другом… Найди свой путь, Яр! Не такой, который прошел я и все, окружающие тебя… – Игорь затих, словно всматриваясь юноше в душу.