— Во-он… Выходит, обознались… Ну, извиняемся, бывает.
— Да, товарищи милиция. Против частного сектора у всех предубеждение! А почему, я спрошу? Что мы у кого отнимаем? Только даем. Из ничего чего делаем. На нашем вот месте одни кочки росли. А теперь сады! Плохо?
— Отчего же. Хорошо, — вынужден согласиться дежурный.
— А рядом, между прочим, деревня запустела! — возбуждается Панко. — Мы землю окультуриваем. Что вырастет — все польза. Либо сами съедим заместо магазинного, либо кто-то тоже на доброе здоровье съест.
— Есть опасность такая — рецидив психологии, — входит во вкус беседы дежурный.
— Это понятно — рецидива мы боимся. А что люди от земли отвыкают — не боимся! Иные как живут: отработал и загорает на природе, магазинную картошку на костре печет, колбаской из гастронома закусывает. После него — кострище да битые бутылки. Я бы этих дачников… По мне, если есть какой клочок — хоть грядку, да вскопай, чем небо коптить! Но я за лопату — а общество уже, пожалуйста, косо смотрит!
— Ну, это прошло. Копайте. Все «за». Против, когда больно уж наживу качают.
— Опять поспорю. Вникнуть — откуда нажива?
— От продажи излишков.
— Так. А откуда излишки?! Работал больше — вот откуда! А кто те излишки съел? Империалисты?
— При чем империалисты?
— Именно что свои съели, советские. Теперь — зашуршал лишний рубль. Куда он денется? В магазин снесут. Рояль ли купят, насос для колодца — все одно государству отдадут. Так?
— Да вроде и так… А какая деревня-то запустела? По названию?
— Орловка деревня.
— Я ведь тоже с-под Курска, — со смущением произносит дежурный. — Да… Одно скажу — цена у вас немилосердная.
— Цена дорогая, это да, — вздыхает Панко. — Но у совхозов себестоимость — своя, у нас — своя. Мы же все руками. Да еще не умеем. Тяпки пудовые. Или навоз, скажем, — где он? Помощь нужна, товарищи. Может, частник-то сейчас новую форму жизни создает: умственный труд с физическим. Как, товарищ майор? — обращается он к Томину.
— Я не философ, я сыщик. И как сыщика меня интересует, за что вас били. Обознаться могли?
— Н-нет. Я один на рынке с черешней стоял.
— Пятьдесят рублей, я понимаю, это выдумка. Однако что-то они против вас имеют.
— Шишкина этого первый раз вижу.
— А остальных?
— Двоих — вчера.
— Вчера?
— Столкновение случилось. Я только подъехал — они к машине: «Двигай, дядя, на другой рынок, здесь тебе места нет». Я говорю, чем шутки строить, помогите разгрузиться. Думал, они к этому клонят, — поясняя, Панко трет палец о палец. — «Нет, говорят, проваливай». А шофер-то мой… тихий парень, но в кабине не помещается. Посмотришь — страшнее войны. Как он полез наружу — их ветром сдуло.