— Ясно, — говорит Саковин. И, видя, что Томин хочет спросить. — Давай.
— Что делает у вас на базе Викулов?
— Он бригадир. Над грузчиками.
— И все?
— Ну… Голова, вообще-то. Мозги в спецовке. Чего надо умное — к нему. Большой человек был. Юрист. Так и зовем. За справедливость пострадал, — переживает он за Викулова. — С горы — да к нам. Так человек пострадал! Страшное дело!
— Можно я про основное? — спрашивает Знаменский.
— Пожалуй… — соглашается Саковин.
Знаменский подходит к Малахову, садится рядом, дружески кладет руку на колено.
— Иван Степаныч, вы ведь добрый человек, это видно. Скажите, за что вы меня старались в тюрьму посадить?
Малахов очень расстраивается:
— Не старался! Что вы! Да боже мой!
— Но ведь мне за получение взятки полагается тюрьма. А вы мне эту взятку на книжку перевели. Перевели ведь?
— Перевел… — шепчет Малахов.
— Зачем? Я вас просил? Намекал? Был хоть какой-то разговор — мол, мне от вас что-то надо?
— Не было.
— Как же вам в голову пришла такая мысль?
— Это нет… — со стоном говорит Малахов, — не могу сказать!
— А номер сберкассы и счета вам тоже Котя продиктовал?
— Это юрист.
— Как он узнал номер счета? — вмешивается Саковин.
— Не знаю.
— Примерно тогда я брал зарплату. Кто-то мог просто стоять за плечом, — предполагает Знаменский.
— Все деньги ваши? — спрашивает Саковин.
— Половина.
Малахову стыдно, мучительно. Пал Палычу уже откровенно жаль его, а что поделаешь? Надо спрашивать.
— Тот, кто… вас надоумил, он объяснил, за что платить?
— Да вот те вагоны. Три вагона-то. Пропавшие. Говорит, неприятности будут. Полагается, говорит. Все берут. — Малахов вскидывает на Пал Палыча ясные глаза и спрашивает по-детски: — Нет? — И, прочтя на лице Знаменского ответ, отчаивается. — Ошибся. Не хотел плохого… Говорит, давай скинемся. Человек на одну зарплату живет. Жалко стало. Я и принес.
Воцаряется молчание. Томин давится подступающим смехом.
— Нам понятно, с кем вы скидывались, — говорит Саковин, — но, может, все-таки назовете имя?
— Что хотите! Не могу!
— Ну, хорошо, оставим… Вы знакомы с Шишкиным? — помолчав, продолжает Саковин.
— С рынка. Не люблю его.
— А откуда вы его знаете?
— Ходит к нам.
— Не слышали: был случай — он пять суток отсидел? — вставляет Томин.
— Слышал. Ох, злился! Ох, разорялся! — с переменой темы Малахов оживает. — Погоны, говорит, сниму! С опера того. Который посадил. Голым, говорит, в Африку пущу!
— Мерси, — фыркает Томин.
Малахов не замечает:
— Он такой. Если заведется. Азартный. Все просадит, чтобы по его!
— А почему вы его не любите? — интересуется Саковин.
— Ну… между нами. Боюсь за Котю. Плохо влияет.