Времён былых отображеньем,
Как есть, вначале было слово,
Но слово стало искаженьем
В устах Владимира Смирнова.
Привлёк всеобщее вниманье
И изложил свои мыслишки –
Что, мол, в смирновском пониманье,
Замечен в Фауне Мартышкин.
Смирнову стало вдруг завидно,
Что бегемота с носорогом
Талантливо и очевидно
Воспел Мартышкин чётким слогом.
Он стал плести свои интриги
И просто мелкие интрижки.
… Но расцвели внезапно фиги,
Когда стихи писал Мартышкин.
Смирнов же тонкою натурой
Постиг глубинный образ слова,
Но был повержен кубатурой,
Чутьём и весом Масалова.
Смирнова встретив, отчего-то
Пегасы судорожно ржали,
А слон, кабан и бегемоты
Ему, Смирнову, угрожали.
Провозгласив величье слова,
Прочней алмаза, твёрже стали,
Мечтал он вместо Масалова
Сиять всегда на пьедестале.
… Ах, моська, знать, она – Смирнов,
Коль лает на таких слонов!