Шёл Губерман по жизни, как во мгле.
Лишь стало на душе темно и мрачно,
Он выпил всё, что было на столе,
И понял, что он – Моцарт, однозначно.
Изверившись в любой на свете вере,
Он сам себя величьем поражал.
… А дальше наливал ему Сальери,
И Губерман совсем не возражал!