Хлеб жуя, живя напротив булочной,
Написавши множество стихов,
Двадцать лет прожил с женой придурочной
Не один, как видно, Котюков.
Годы-звери, вдохновенью вторя,
Подогрели творческий накал,
И, с женой придурочною споря,
Наш поэт немало настрокал.
Годы-хари нынче корчат рожицы,
Он с женой не знался много лет.
Только что-то творчество не множится
И с душою мается скелет.
Сколько ж написали и создали
Прозы и стихов, без дураков –
Джойс и Кафка! Фолкнер со Стендалем,
Лев Толстой и тёзка Котюков.
А последний, торопясь из булочной,
На изломе выстраданных лет
Вспомнил о жене своей придурочной,
Чтоб с душой не маялся скелет.
… И опять слова забытой песни,
И почти что рядом – мир иной,
Где пою, весёлый и безвестный,
На углу, в трёх метрах от пивной.
И опять несбыточные думы,
И тоска по инобытию.
И стою, известный и угрюмый,
У пивной – и песен не пою.