Гидеон ответил, глядя на нее:
– Это не фокус, Бесс. Это просто волшебство. Ты ведь веришь в волшебство, так?
– Я верю в то, что такие разговоры – богохульство. Бывало, людей и за меньшее вешали.
– Это все потому, что ты – богобоязненная девушка, которую хорошо выучили тому, что полагается. После книг, что совала тебе мать, после сухих речей преподобного Бердока во что еще верить?
Он подошел поближе, заслонив девушку своим телом от ветра, так что между ними образовалось озерцо покоя посреди неистового угасавшего дня.
– Бесс, милая моя, в душе ты знаешь правду. Нас окружает волшебство. Оно в кипении облаков. В нечестивом ветре, который прямо сейчас лезет тебе под одежду, чтобы потрогать ледяными пальцами твое молодое тело. В сидре, который исчезает и возвращается.
Гидеон медленно поднял руку и легко коснулся пряди волос, выбившейся из-под капюшона девушка.
– И в тебе, Бесс, в тебе тоже есть волшебство.
– Не понимаю, что вы такое говорите.
– Думаю, понимаешь. Я знаю, что видел. Знаю, что ты сделала. Тебе знакомы эти слова? Должны бы быть. Ты мне их недавно сказала. Мы с тобой не такие уж разные. Хотел бы я, чтобы ты это поняла. Не притворяйся, что не задумывалась, почему пережила чуму, а остальные нет. Часто ли ты слышала, чтобы кто-то так сильно болел, был так охвачен гнусной хворью, – часто ты слышала, чтобы хоть к кому-нибудь возвращалось доброе здравие, м? На твоей прелестной розовой коже нет ни пятнышка…
– Мне повезло!
Бесс слышала, как дрожит ее голос.
– Повезло? Ты, возможно, думаешь, что Бог тебя пощадил? С чего бы ему это делать? Ты что, думаешь, что ты лучше других? Так?
– Я просто знаю, что матушка меня выходила.
– Так и есть. Так и есть…
Он кивнул и уронил руку.
– Должно быть, она нашла для тебя сильное снадобье. Мать сказала, как у нее это получилось? Ты ее спрашивала, какие травы она использовала?
Он так произнес «травы», что слово показалось нелепым.
Бесс не могла понять, о чем он. Похоже, мужчина хотел сказать, что мать прибегла к волшебству, чтобы спасти дочь. Но это же вздор. Мама не умела колдовать. Она не была ведьмой. И все же, казалось, Гидеону известно больше, чем Бесс, он словно что-то знал о том, что сделала ее мать. О том, как именно она это сделала.
Гидеон сунул руку в карман и вынул четыре монеты. Вложил их в руку Бесс.
– За сидр, – сказал он. – А теперь поспеши домой, темнеет.
Вымолвив эти слова, он коснулся края шляпы, склонив голову в сторону Бесс, потом обошел девушку и зашагал прочь. Она взглянула на монеты. Он дал хорошую цену.
– Но сидр… – крикнула она вслед. – Вы не забрали сидр.