– Мистрис Уэйнрайт утверждает, что старая Мэри прокляла ее детей, и из-за этого они заболели чумой. – Он замялся, потом добавил: – Она обвиняет и еще кое-кого.
– Кого?! – потребовала ответа Бесс.
Энн прихватила ее за руку.
– Нет нужды пытать нашего доброго соседа, – она взглянула на Билла и кивнула. – Спасибо, что приехал передать новости.
– Как я вам и сказал, это жена и дочь просили меня вас предупредить. Доброго дня вам обеим, – сказал Билл, развернул лошадь, плясавшую на месте, и, пришпорив ее, галопом поскакал прочь.
Бесс схватила мать за руку.
– Он говорил о тебе! Это тебя обвиняют! Матушка, мы должны бежать; нам нельзя оставаться. Это опасно. Нужно взять, что сможем, и уходить сию же минуту.
– Тише, дитя, – пробормотала Энн, сосредоточенно глядя вдаль. – Бегство нам не поможет.
Бесс увидела в лице матери спокойную решимость. Она прищурилась, проследив за ее взглядом. Билл Проссер скрылся в лесу, но стук копыт все еще не затих. Теперь, поняла девушка, он слышался с холма, по которому быстро поднимались всадники – вот они уже мчались по тропе к дому. Во главе кавалькады ехал Натаниэль Килпек.
Собрание, назначенное накануне, должно было прежде всего установить, есть ли в обвинениях против Энн достаточные основания, чтобы отдать ее под суд. По сути, на взгляд Бесс, оно само по себе было приговором. Энн, которую держал констебль, стояла перед высокой скамьей в глубине зала. Галерею для посетителей заполняли бормотавшие и шептавшиеся жители деревни. Все случилось так быстро, что Бесс до сих пор не могла осознать произошедшее. Вот она, сидит в гулком зале суда, окружена знакомыми лицами, которые перестала узнавать. Это ее соседи, фермеры и торговцы, люди, которых она знала всю жизнь, но теперь они теснятся на деревянных скамьях, тянут шеи, чтобы получше разглядеть ведьму, которая, возможно, затесалась среди них. Открылась дверь, и к своим местам на скамье магистратского суда двинулись чередой серьезные мужчины. Бесс узнала Натаниэля Килпека и двоих из его людей. С ними были также член городского совета Джеффри Уилкинс и преподобный Бердок. Как только все расселись, Уилкинс трижды стукнул молотком, призывая к молчанию. В зале воцарилась тишина.
– Призываю собрание к порядку, – объявил он, – дабы изучить свидетельства против Энн Хоксмит. Председательствует магистрат Натаниэль Килпек, присланный властью парламента в качестве охотника на ведьм.
Натаниэль Килпек махнул рукой, обрывая вступление.
– Спасибо, советник, – произнес он неожиданно высоким, напряженным голосом; помолчал, взглянул, прищурившись, сначала на Энн, потом на собравшихся. – Многим из вас знакомо мое имя, слышали вы и о делах, с которыми оно связано. Страшных делах. Я не прошу за них прощения. Времена нынче темные. Дьявол бродит по земле, и всем нам грозят его нечестивые путы. Все мы, все и каждый, должны быть внимательны. Бодрствовать, зная об опасности, что подстерегает нас. Лишь бдительность поможет искоренить мерзостную гниль зла из общины и очистить наши земли от козней Сатаны. Избавить их от созданий, подобных ведьме, стоящей передо мной, – если она и в самом деле зло, – иначе ни одно дитя не будет расти в этом городе в безопасности и во имя Божие.