Преподобный отважился улыбнуться.
– Но, бесспорно, в лечебных целях. Насколько я знаю, эти женщины приняли множество родов и облегчили страдания многих из нашего прихода. Чего ради им желать вреда детям?
Тут мистрис Уэйнрайт стиснула зубы, так что ей пришлось выплевывать слова сквозь них.
– Дочка Энн Хоксмит не померла, – она указала тощим пальцем на обвиняемую, вытянув в ее сторону дрожащую руку. – Ее дитя заболело чумой, но выжило. Она должна была умереть, но эта женщина заключила договор с дьяволом, чтобы спасти дочь, и спасла. Она отдала ему моих детей, чтобы ее дитя выжило!
В толпе послышались проклятия и возгласы ужаса. Килпек поднял руку, призывая к порядку.
– Правда ли это, мистрис Хоксмит? Ваша дочь жива, несмотря на то что болела чумой?
В голосе Энн слышался ужас, но говорила она спокойно и смотрела перед собой.
– Моя старшая дочь, Бесс, и в самом деле заболела, сударь. И – да, на нас снизошло благословение, она оправилась.
– Благословение или проклятие! – выкрикнул кто-то с галереи.
– Тихо! – приказал советник Уилкинс.
Энн продолжала:
– Моей младшей дочери, Маргарет, моей славной малышке, не так повезло. Она умерла. И мой сын, Томас, и мой дорогой муж, Джон.
– Так выжила только Бесс? – спросил Килпек. – Она и вы, разумеется.
– Все как я говорю, сударь. Бесс заболела, но полностью выздоровела. Я сама не заразилась.
– Странно, не правда ли? Ваш дом терзала смерть, и все же вы устояли перед ней, даже не подхватив лихорадку?
– Так и было.
– Вот как. И где сейчас ваша дочь? Она здесь? – он осмотрел галерею. – Бесс Хоксмит, покажись.
Девушка протолкалась через толпу, видя, как поспешно расступаются перед ней люди. Встала рядом с матерью.
Килпек и прочие, сидевшие на высокой скамье, уставились на нее, пристально изучая.
– Я не вижу на тебе ни следа болезни, – заметил Килпек. – Ни оспин, ни шрамов. На вид ты в отменном здравии.
– Благодарение Господу и неусыпным заботам матушки, сударь. Хотя мне и случилось однажды пожелать воссоединения с братом и сестрой.
– Ты думала, что умираешь?
Бесс поколебалась, потом кивнула.
– Да, сударь. Думала.
– Ясно. Итак, ты настолько тяжело болела, что полагала, будто скоро будешь предана в руки Господа нашего, и все же ты здесь. Что удержало тебя на земле, как ты считаешь? К каким лекарствам и молитвам прибегла твоя мать?
В зале суда стояла тишина, Бесс слышала лишь биение собственного сердца. Она вспомнила, как проснулась и увидела, как мать поет и читает заклинания перед свечой. Вспомнила, как она рассказывала о Гидеоне Мастерсе, о могущественном волшебстве, которым он ее наделил. О волшебстве, которое спасло Бесс. Неужели она приговорит собственную мать? Неужели именно ее слова накинут петлю на шею Энн?