.
Сам Маркс в письме к отцу от 10 ноября 1837 года весьма критически отзывался о своем занятии стихами: «Всё действительное расплылось, а всё расплывающееся лишено каких-либо границ. Нападки на современность, неопределённые, бесформенные чувства, отсутствие естественности, сплошное сочинительство из головы, полная противоположность между тем, что есть, и тем, что должно быть, риторические размышления вместо поэтических мыслей, но, может быть, также некоторая теплота чувства и жажда смелого полёта…»[16] Здесь Маркс ссылается на три тетради стихов, которые он послал своей невесте, Женни фон Вестфален, в 1836 году.
Сохранился сборник стихотворений, который Маркс послал своему отцу в 1837 году, к его 55-летию. Они во многом похожи на первые.
Сборник содержит несколько стихотворений; стремясь сохранить их критическое содержание, Маркс был невнимателен к их поэтическим недостаткам. Они содержат оценку эпохи, современников и самого себя и вовсе не кажутся нам таким уж «сочинительством из головы». Озаглавлены они «Эпиграммы»:
В кресле своем, покойно глупая,
Молча сидит немецкая публика.
Буря ревет и там и тут,
Небо становится темным и мутным,
Молнии небо зигзагами жгут,
Но это не трогает публику.
Но только ветер тучи размечет,
Только выглянет солнце навстречу,
Сразу поднимется шум и гам,
И книги пишут: прошел ураган.
Начинают об этом мудрствовать,
Основу вещей желают постичь.
Но это так ни на что не похоже,
И небо шутит странно тоже,
Нужно все привести в систему –
Голову потереть сначала, а ноги затем уж,
Как дитя, начинают вертеться,
Ищут то, что давно уже сгнило.
Меж тем изучать настоящее надо,
Оставив двигаться небо и землю
Привычным их ходом,
И волнам позволить плескаться о скалы.
Другая эпиграмма также критикует пустое и бесплодное теоретизирование и застой в политическом движении:
Однажды немцы поднялись,
Чтобы добыть для народа свободу,
А теперь, когда это прошло,
На каждом углу увидишь одно:
Удивительным было бы делом
Ходить на трех ногах человеку.
Теперь начинают об этом жалеть,
Стыдятся за свой порыв.
Не слишком ли много случилось сразу,
Не лучше ль идти прилично, спокойно.
О другом пусть пишут книги,
И покупатель найдется достойный.
Это, конечно, были атаки, носившие чисто негативный характер.
Особый интерес представляют четыре эпиграммы, которые Маркс объединил под одним заголовком: «Гегель. Эпиграммы». Они показывают, что тогда Гегель не имел еще никакого значения для Маркса. Во второй из этих эпиграмм в уста Гегеля, между прочим, вложен мало лестный для него приговор:
Слову учу я, ввергнутому в демонически запутанное движение,