И в-третьих, давно уже побывала в постели у Башнина и больше туда не стремилась ни под каким видом. Разве что под угрозой полного развоплощения во всех физических и духовных ипостасях.
– Ну и рожа у тебя, Шарапов, – вздохнула Алена. – Ох и рожа.
– А ты небось надеялась, что за то время, что мы не виделись, я отрастил нимб и крылышки? – заржал Башнин.
– Думала, хотя бы сбросил рога и хвост. Но не случилось.
– Скучал по твоему дивному остроумию, подруга, – безмятежно проговорил Мишка. – Чем занимаешься сегодня вечером? Нет ли желания пару раз по-быстрому вкусно перепихнуться туда-сюда?
– Скажем «нет» Башнину, – холодно отозвалась запыхавшаяся Алена, а потом, поразмышляв, грациозно повернула голову и показала дураку язык, чтобы имел в виду, насколько он ей безразличен. – Ты дикий, грубый, вонючий, неотесанный, вульгарный мужлан. Практически животное.
– Точно, – легко согласился Мишкоатль. – Ем только когда хочется. Именно такие бабам и нравятся – гордые и неукротимые дикари.
– Бабам – не исключено. Чего же ты тогда подкатываешь не к бабам, неукротимый дикарь, а к эффектной изящной женщине?
Башнин поднес указательный палец к своему виску и сделал громкое «пх-х-х».
– Срезала, подруга. Учти же, что теперь мое сердце разбито вдребезги, навсегда-навсегда.
– Оно у тебя было когда-нибудь? – усомнилась девушка. – У тебя там, по-моему, стоит моторчик от игрушечной железной дороги. Такой, с резинкой. – Она подумала пару секунд и безжалостно добавила: – И тот через раз работает.
– Ну, ладно, ладно, не добивай смертельно раненного в сердечную мышцу, – поднял обе руки доставала Башнин. – Это не твой стиль, высокая госпожа. А пойдем тогда вечером на теннис! На «Кубок Кремля». Посмотрим, как смертные мячик туда-сюда пуляют. У меня, веришь ли, совершенно случайно завалялись два билета в правительственную ложу.
– Сходи лучше со своей старой подружкой.
– Со Светкой, что ль?
– Со своей верной правой рукой.
– После всего, что между нами было, могла бы уже запомнить, что я левша. Левой жму сто десять в два подхода.
– Жми хоть двести двадцать в любую сторону. Только оставь меня в покое.
– Тебе следовало бы гордиться, примитивная самка человека, что благородный адепт вроде меня вообще обращает на тебя свое благосклонное внимание.
– Я не заслуживаю такого волшебного подарка, о мохнатый самец женщины. Есть куда более достойные самки – скажем, Магда…
– Брось, Аленький. – Мишкоатль опасливо покосился на противоположную сторону стола, где в голос хохотала Тотенкопф, и на всякий случай понизил голос: – По правде говоря, без грима она столь страшна, что на пляже я не рискнул бы зайти с ней в одну кабинку для переодевания. Да и грим ее совсем не красит, если уж начистоту.