«…ужасен конец неправедного рода» — его, Андрея Боголюбского, рода?!
* * *
Андрей обладает удивительным свойством, отмечаемым и летописями: будучи весьма яр, беспощаден в бою, он, после боя, быстро становился разумен, всегда склонялся к миру, отнюдь не стремился продолжать усобицу. В чём противоречил, временами — резко, и отцу, и старшему брату Ростиславу (Торцу).
Так и здесь: «проведя атаку», попытавшись меня «нагнуть» угрозой смерти, он успокоился, стал говорить более размеренно.
– Ты, Иване, толкуешь о делах важных. Но — о мирских. Я же ныне о божественном, о душе своей, о грядущем суде господнем, горюю. Потому вопрос у меня прямой: можешь ли ты дать мне ясные доказательства? Мои сыны — мои или прелюбодейские? Можешь?
Да без проблем! Установление отцовства. «Чтобы знать наверняка — сдай анализ ДНК!». Срок: 1–2 дня, стоимость: от семнадцати т. руб. При цене 32 руб./г серебра, имеем… полкило. Десяток кунских гривен. Два десятка коров. Для Суждальского князя — не вопрос.
Ага. В Питере, в 21 веке.
– Нет, брат. Обманывать не хочу. Такого способа… Увы…Только — Марана. Но ты ей — не поверишь.
– Так придумай! Ты — «ума палата»! Про тебя такие сказки сказывают! Ты, де, каждый день небывальщину с невидальщиной из рукава вытягиваешь! В Янине «бой-телегу» — сделал, стрелки у тебя — луками хитрыми постреливают. Думай! Придумаешь — выпущу. Нет — будешь здесь гнить.
Да уж, летописи верно говорят: ярость его быстро проходила, но от дела своего он не отступал.
Андрей несколько мгновений возбуждённо рассматривал меня. Потом успокоился, снова замкнулся в свою скорлупу «православного светлого князя», стряхнул песок, попавший ему на халат при неудачном ударе по потолку, встал со скамейки и, тяжело опираясь на посох, шагнул к выходу.
Что-то я такое думал-думал и забыл… Что-то такое локально-актуальное… А! «Радистка Кэт»!
– Постой, брат. Есть человек, который знает досконально. От тебя ли сыны или нет — тут может быть малая доля сомнений. Но было ли прелюбодейство и с кем — наверняка. Твоя экс… э-э-э… Улита твоя.
Андрей остановился и обернулся ко мне. Начал, было снова пыхтеть носом, но взял себя в руки, успокоился.
– Она не Улита ныне, а Софья. И не моя, а богова.
Я ж и говорю: не — «ваша, Штирлиц, русская», а — «наша, герр Мюллер, русская». В смысле — ГБешная.
– И чего? Она — обет молчания приняла? Или правду говорить — ей монастырским уставом заборонено?
Моя манера ставить вопросы в непривычной, воспринимаемой как обидная, форме, привела к новому пыхтению носом. Однако Андрей снова сдержался.