В него входят два седла, две пары жокейских сапог, иногда попона и обязательная канистра. Впрочем, ее я как раз таки и выставила.
Охрана у ворот давно устала от мелькания инородного транспорта, и меня парни встретили как родную. Проводили дружелюбными взглядами, и только.
Завернув в придорожные кусты, я вызволила из плена секретаря и помогла ему выбраться из багажника.
— Вы чем-то расстроены, Маша? — спросил Феликс.
— Что вы, что вы, Феликс, — едко ответила я. — Наслаждаюсь интригой.
Он внимательно посмотрел на меня, потом на пустынную дорогу.
— Еще не поздно…
— Хватит, — перебила его я. — Ни у вас, ни у меня нет выбора.
— Тогда вот что, Мария Павловна. — Он замолчал на секунду и продолжил несколько смущенно:
— В моей комнате лежит видеокамера. Возьмите ее и начиная с двадцати ноль-ноль снимайте все подряд. Комментируйте четко. На пленке обозначится ваш голос, на каждом кадре таймер проставляет время. Это будет вашим алиби. Главное, держитесь подальше от дома, и все будет в порядке.
Я ошарашенно уставилась на секретаря:
— Вы для меня камеру приготовили?!
— Да.
— Спасибо, — ответила я и отправилась дальше.
В поселке я зашла в супермаркет, купила шоколадку для внимательной провизорши и две пустые видеокассеты. Если Феликс сказал снимать начиная с восьми вечера, то я начну с шести. Береженого бог бережет. Иногда мне в голову все-таки приходят дельные мысли.
Первая, кого я встретила, вернувшись в поместье, была мадам. Она стояла на крыльце и сквозь темные очки обозревала тенты и столики, симметрично расположившиеся на лужайках.
— Мария Павловна, — остановила меня она, — постарайтесь уложить детей спать.
Не думаю, что они уснут, слишком возбуждены, но попытаться стоит.
Дети, до этого выскулившие себе разрешение не укладываться днем в постели, расстроились невозможно. Они возились вокруг заглохшего Боливара, помогали Геннадию в ремонте и просили передать маме, что первое слово дороже второго. Я проявила твердость, философ меня поддержал, и дети понуро поплелись спать.
Неожиданно для самих себя близнецы уснули, едва коснувшись подушек. Я сделала им небольшую уступку и позволила спать в одной комнате, дети это оценили, и обошлось без сцен и упреков. Я поправила на них одеяльца и отправилась в комнату Феликса за видеокамерой.
Охрана не обращала на меня никакого внимания. У парней головы кружились от мелькания крахмальных фартуков и девушек с пылесосами, подбиравшими малейшие соринки. Все должно блестеть и сверкать.
В своей комнате мне было тоскливо, я позвонила в Кашин и поговорила с сестрой.