Скудная была эпоха. Не только некоторые продукты, но и многие чувства существовали в ограниченном количестве.
Что такое, к примеру, сострадание? Примерный смысл, конечно, понятен, но сравнить свои ощущения не с чем.
Первым о таких метаморфозах узнает филолог. Открывает словарь русского языка, и сразу видит, что осталось важным, а что уже нет.
Именно с этим был связан интерес Бориса Викторовича к академическому Словарю русского языка. Каждый вышедший том сообщал о необратимых переменах.
Когда почтальон принес двадцать третий том, он сразу поинтересовался «состраданием». Да, так и есть. Это слово значилось как «устаревшее».
За долгие годы Томашевский привык, что ученые думают одно, а пишут другое, но в данном случае выходило что-то вроде проговорки.
Вот почему ее так ценили самые разные люди. Все же редко встретишь человека, у которого есть все, что уже не нужно другим.
Как говорила чудесная актриса? «Наше искусство – дым». Зоя Борисовна тоже могла сказать так. Многие десятилетия она только и делала, что старалась скрасить современникам жизнь.
Когда что-то надо, то это к ней. Причем по самым разным поводам. Даже когда она слушала стихи, это выходило у нее замечательно.
Не только обрадуется чужому произведению, но сразу запомнит. Включит в копилку памяти и уже никогда не забудет.
Как-то Ахматова чуть не с укором сказала: «Читать при Зое один раз – это слишком много».
А разве можно пропустить? Все же одна жизнь с этими текстами, а совсем другая без них.
Не только Ахматовой и Пастернаку были нужны эти ее качества, но и Шостакович их оценил по достоинству.
Однажды сказал после концерта: «Вы так слушали!», будто слушать музыку – это почти то же, что ее исполнять.
Зоя Борисовна выступала не только в пассивной роли свидетеля. Случалось и ей что-то предложить.
Это только кажется, что если жестикуляцией поэт не уступает патрицию, то свои проблемы он может решить сам.
Сложнейшие преграды Ахматова преодолевала легко, но иногда едва не впадала в панику. Требовала все бросить – и ехать к ней ставить чайник.
После звонка Анны Андреевны Томашевская сразу начинала собираться. Тут ведь не только в чае дело, а в том, что поэту не с кем трапезу разделить.
Она и Зощенко смогла порадовать. В поздние годы он ел помалу, а ее яблочный пирог проглотил целиком.
И пяти минут не прошло, а на тарелке ничего нет. Она даже вслух выразила удивление столь кардинальным решением проблемы.
– Вот это да! А говорят, будто вы ничего не едите.
Михаил Михайлович не подхватил шутливого тона и печально сказал: