Она попросила, а он сразу согласился. Именно красный, синий и зеленый. Эти цвета будут разнообразить их тусклую жизнь.
Рабочие водрузили коробку в комнате мужа. Сколько раз она заходила к нему, а он задумчиво передвигал фигурки.
Не правда ли, похоже на игру в шахматы? Чертя зигзаги и прямые линии, персонажи упрямо продвигались к финалу.
Каково изгнанным актеру и режиссеру жить прямо в театре? Ведь любой шорох за стенкой напоминает о том, что с ними произошло.
Даже из квартиры выходить не хочется. Трудно примириться с тем, что ты идешь за хлебом, в то время как другие спешат на репетицию.
Успокаиваешься рядом с макетом. Берешь фигурку за хрупкие плечи, и сразу возникает уверенность, что сейчас непременно должно получиться.
Вот и осуществилась мечта Гордона Крэга об актере-марионетке. Правда, в не очень оптимистическом отечественном варианте.
Дело не только в том, что деревянному актеру все подвластно, но еще и в том, что он никогда не предаст режиссера.
Потому он и идеальный, что существует исключительно для игры. Тихо-мирно будет лежать в коробочке и ждать начала спектакля.
Макет был как бы театр в театре. Внутри огромного каменного здания тайно существовала крохотная сцена.
В тот час, когда открывался занавес большого зала, оживал и театрик в кабинете. Поддержанные его или ее пальцами на подмостки выходили актеры.
Еще неизвестно, какие исполнители более деревянные – те, что играли в настоящем спектакле, или те, что они держали в своих руках.
Некоторое время муж и жена расстраивались, что нет аплодисментов, но впоследствии стало ясно, что это поправимо. Если деревянное может стать живым, то признание непременно придет.
Помните, мы вспоминали о сверженном Николае Втором? Во время прогулок он чувствовал примерно то же, что эти двое рядом с макетом.
Ведь Екатерининский парк тоже своего рода макет. Знак того, что огромное может стать настолько маленьким, что ты на миг ощутишь себя ребенком.
И еще тут важно то, что в разговоре с Зоей Борисовной как-то сформулировал Рихтер. «Они любят знаменитостей, – сказал он, – а я люблю музыку».
Значит, дело не в публике и размерах сцены, но только в Актрисе и Режиссере. В их уверенности в том, что одолеть обстоятельства можно только таким образом.
Сколько мы знаем о «потаенной литературе», а тут «потаенный театр». И не только потаенный, но еще игрушечный. Представляющий собой нечто важное и серьезное, и в то же время едва ли не шутовское.
Из разговоров. Александр Александрович и опять Александр Николаевич