Но я согласна частично возместить вам расходы по содержанию нашего ребенка, — продолжала настаивать Флора, считая, что Альварес просто-напросто ведет с ней игру, желая выиграть как можно больше.
— Не настаивайте, сеньора. Вопрос с ребенком мы решили с вами много лет назад. Сделка была честной и полюбовной, и тогда она вас устраивала. Все документы вы передали мне, и я как юрист сумел ими распорядиться. Даже через суд вы ничего не сможете доказать. У вас остается только одно средство — шантаж, но я сумею оградить от подобных попыток и себя, и свою жену, и нашего сына!
Флора была обескуражена, чего-чего, а такого исхода она не ожидала. Но делать было нечего, первая партия была проиграна. Нужно было искать новые козыри, и Флора была готова пуститься на поиски. Она не сомневалась, что все-таки найдет, чем зацепить этого Альвареса, но пока встала, собираясь уходить.
— Я не собиралась шантажировать вас, сеньор, — сказала она. — Мне казалось, что я смогу поправить грех своей молодости и одновременно помочь вам. Мне жаль, если я ошиблась. Но я всегда готова вернуться к нашему разговору.
Флора оставила свою визитную карточку и вышла.
По ее лицу Хесус понял, что разговор не привел к желаемому результату, и не стал ни о чем расспрашивать. Он включил зажигание и повез домой погруженную в размышления Флору.
Закрыв за незваной гостьей дверь, задумался и Альварес. За долгие годы он привык к ледяному спокойствию Амаранты и успел забыть, что под ним кипит расплавленная лава. Теперь эта лава самым неожиданным способом стала выбиваться наружу. За годы совместной жизни он привык ценить в жене надежного партнера и полагался на нее целиком и полностью. Теперь же он видел, что жена потеряла равновесие и нуждается в его поддержке.
Что касается Карлотты Пфейфер, которая была его любовницей на протяжении вот уже многих лет, то очаровал его вовсе не слабенький голосок опереточной певички, а очаровали локотки с ямочками и детская улыбка, с какой Карлотта потчивала его сладостями за ужином после спектакля. От юной женщины веяло такой безмятежностью и уютом, что он, едва увидев ее, мгновенно решил: эта крошка будет принадлежать ему. И, действительно, спустя месяц она перешла к Альваресу на содержание, оставив театральное поприще. Но для этого ему понадобилась немалая сумма, и впервые за свою жизнь он рискнул принять весьма крупную взятку, добившись государственного кредита для не слишком надежного предприятия. Ненадежность предприятия выяснилась, последовал крупный скандал, но никому и в голову не пришло обвинить Альвареса в коррупции, так как он был человеком безупречной репутации. Скорее, это сочли утратой деловой интуиции, что, по-существу, было ничуть не лучше, чем утрата репутации. Со временем все выровнялось, Алонсо брал умеренно, держась за свое место, которое теперь стало доходным, но больше не надеялся и на значительное продвижение по службе. Его новая привязанность была родом из Австрии, отличалась ровным веселым нравом, любовью к комфорту и большой практичностью. Обеспечив себе настоящее, она хотела обеспечить еще и будущее, и делала все, чтобы Алонсо не скупился на траты. Она открыла счет в банке и копила себе на старость. В квартирке, где хозяйкой была Карлотта, Алонсо обрел по-настоящему уютный дом. Там его поили кофе по-венски с домашним кексом, по-модному повязывали галстук и дарили носовые платки. Там его всегда встречали улыбкой, готовы были прокатиться за город, прихватив вкусной еды с бутылкой отменного вина. Там знали толк в еде, питье, сладостях, кружевах, шелках, драгоценностях, знали толк и в приятном обхождении, и в умении вести непринужденную, веселую, пустую болтовню, словом, там знали толк во всякого рода удовольствиях, а неизбалованный Алонсо умел ценить их и готов был щедро за это платить. Купив себе усладу в виде женщины, Алонсо затем купил Амаранте ребенка и, разрешив таким образом свои семейные проблемы, зажил новой жизнью.