На нем и куртка была со змеиным узором. «Кожаная», – решил Кирилл. «Кожзам», – неуверенно подумала Инка.
– Хорошо, – кивнул наконец татуировщик. – Садитесь.
И отошел, чтобы достать инструменты. Длинные черные волосы, свесившись на лицо, закрыли его глаза.
– Не боишься? – одними губами спросил Кирилл.
– Нет. – Инка помотала головой и расплылась в радостной улыбке. – Я хочу тебя, – шепнула она, сияя глазами.
«И я – тебя», – ответил парень жестами.
– Какой рисунок хотим? – спросил Кирилл, оглядывая образцы, развешанные по стенам салона.
– А-а-а… Пусть вот такая ящерка будет. Саламандра. Правда, Кирилл? – Инка сделала выбор стремительно.
– Хорошо, – пожав плечами, согласился Кирилл.
– Саламандра – знак огня, – сказал темноволосый. – Не боитесь?
Кирилл и Инка посмотрели друг на друга и засмеялись.
– Девушка первая, – сказал татуировщик, разбирая инструменты.
* * *
– Что ты чувствуешь? – спросила спустя полчаса Инка. Вдвоем с Кириллом они сидели у нее дома на кухне и прислушивались к ощущениям.
– Рука горит, – ответил Кирилл, почесывая левое предплечье. – А так ничего.
– Верно, – кивнула девушка. – И есть хочется…
– А пусть Тимур придет? Он звонил, обещал пельменей принести.
– Какой Тимур? – спросила Инка. Во рту у нее пересохло; горло превратилось в колодец в пустыне Сахара. Слова шершавой струйкой песка сочились в нёбо.
– Забыла Тимура? Тимур Четыре Глаза. Да ты чего?! Это ведь он нас на крышу тогда водил, помнишь? Ну, в майке с черепом…
– А, этот, – вяло припомнила Инка. Внутри у нее все горело.
– Хороший парень, кстати.
– Да?
Жар нарастал. Лоб покрылся испариной, руки сделались липкими и влажными… Инка не понимала, что с ней происходит. И ей все сильнее хотелось есть. Она посмотрела на Кирилла с вожделением.
– Да, – сказал Кирилл. В нем тоже разгоралось желание совершенно особого рода.
– Хочу тебя, – внезапно признался он.
– И я, – откликнулась Инка.
– Иди ко мне…
Они бросились навстречу друг другу, сцепившись руками, сплетясь телами. Инка укусила Кирилла, он яростно обхватил ее шею.
Припухшие руки подростков встретились, и кожа на локтях заискрилась. Едва они коснулись друг друга – вспыхнуло пламя; две саламандры шевельнулись и обхватили друг друга лапами, переплели хвосты и принялись извиваться, стараясь укусить одна другую. Полилась кровь, куски содранной зубами кожи повисали клочьями, обнажая мясо. Но они не расплетали объятий, продолжая наскакивать, подминать под себя, самозабвенно грызть и кусать, глотать и пить жаркую, жгучую кровь…
Огонь метался вокруг саламандр, подстегивая их плетьми своих горячих языков, не давая остановиться и остыть.