– Не надо его дарить никому, – заключил Саша свою пламенную речь. Он весь горел, будто в жару, и смотрел на нас жалкими глазами, не похожий на самого себя.
Быков добродушно похлопал Сашу по плечу:
– Я понимаю, брат, трудно тебе с такой штукой расставаться. Ты же специалист, профессионал-уникум. Но мы тебя утешим. Выпишем дополнительную премию за труды. Как, годится? Что скажешь?
Мы посмеялись.
* * *
В памятный день мы всем коллективом преподнесли драгоценный меч шефу.
Юрий Константинович обрадовался чрезвычайно. Этим вакидзаси он гордился как своим особым достижением в жизни. Жена его, Кацуми, сказала, что тоже рада.
Она объяснила, что этот меч отвечает всем японским понятиям о высокой ценности: он красив и функционален в соответствии с принципом «ваби»; это старинная вещь – по принципу «саби», и, кроме того, он обладает «югэн» – невыразимой красотой, и, следовательно, как считают японцы, красотой истинной.
Шеф поместил подаренный меч на специально изготовленной эбеновой подставке у себя дома и часто демонстрировал гостям.
Он был совершенно счастлив.
А спустя три месяца мы узнали новость: маленький сынишка нашего Юрия Константиновича, завороженный игрой бликов на лезвии выложенного «подышать» меча, потянулся, чтобы потрогать его. Неосторожно задев, опрокинул подставку, и меч полетел лезвием вниз. По счастью, Кацуми присутствовала при этом – она успела протянуть руку и защитить голову сына от удара. Меч не поранил ребенка – он отсек руку самой Кацуми.
Отдавая ей должное, мы все как один отметили, что она перенесла несчастье с поистине самурайским мужеством – лишившись кисти, никогда ни о чем не жалела и не жаловалась на судьбу.
Однако шеф не захотел больше держать в доме зловещее оружие. Что он с ним сделал – продал кому, выкинул или вернул былую потерю в музей, – никогда он об этом и слова не проронил. И где обретается клинок теперь – неизвестно.
К сожалению, не в силах человека проследить всю цепочку событий от первопричины до следствия. Все в мире взаимосвязано, но нет смысла искать этому доказательства.
Все равно что пытаться проследить путь кругов на воде от брошенного камня, или звук эха, отраженного скалами, или каплю на стекле от растаявшей снежинки, или высохшую слезу на щеке.
Наб. Мойки, 126, психиатрическая больница по прозванию «Пряжка»
Там, где лихо повстречается с бедой,
Позатянет все крапивой-лебедой,
А если смерть с косою где пройдет —
Кровяникою тропинка зарастет.
Я не сразу осознал, что в коридоре кто-то напевает. Я собирал в ординаторской справки для отчета главврачу и очень торопился. Звуки из коридора добирались до меня, как до водолаза на дне бассейна: искаженно, с задержкой, глухим фоном.