Странный случай привел его сюда.
Утром двенадцатого января мальчишка посыльный доставил ему на квартиру запечатанный конверт. Вообразив, что это, должно быть, очередной чек от отца, Петр принял конверт и отпустил посыльного, ни о чем не расспросив его.
Но в послании оказался не чек. Там лежал билет – приглашение в театр острых ощущений на Литейном проспекте, о котором столько слухов и разговоров ходило у петербургской публики.
«Сенсация театрального сезона! Одноактная пьеса „Чудеса гипноза“. Представление и настоящие магнетические опыты доктора Робера Гуссе» – гласила типографская надпись на билете. И будущая дата отпечатана чернильным штампом: 13 января 1908 года. К билету некий аноним приложил также лаконическую записку: «Приходите непременно. Вас ждет сюрприз».
Почерк показался Петру смутно знакомым. Кто-то из приятелей решил подшутить? Но студент Войтеховский ни с кем не был особенно близок в Петербурге. Может, родственники? Кузен Алеша из Гатчины?
Петр перечитал адрес на конверте: все верно. И улица, и номер дома – его: «В третьем этаже комната 9, Петру Войтеховскому».
Сладкий флер тайны очаровал студента. В назначенный день и час он был у входа в театр.
Волнуясь, Петр готовился разгадать загадку.
В фойе ничего необычного не оказалось. Публики явилось много. Целая толпа прохаживалась по вестибюлю, обсуждая интерьеры и постановки нашумевшего нового театра.
– Полагаю, господин Казанский[7] нас не обманет, – донесся справа чей-то возглас. – Мне приходилось бывать на лекциях Шарко в Сальпетриере. Надеюсь, получится не хуже.
Студент повернул голову: поблизости разговаривали две дамы и пухлый господин в английском костюме.
– На мой вкус, все это… несколько… brutalite?[8] Зверство-с, я думаю, – шепотом сказала одна из дам, озираясь.
– Ах, бросьте! Гуссе – ученик Шарко. Один из выпускников его неврологической школы, – возразил пухлый господин. – К тому же примите во внимание: все эти люди больны. Нет никакого сомнения, что здесь им, во всяком случае, лучше, чем ежели пожизненно запереть их в приюте. И потом, это вполне в духе парижского «Гран-Гиньоль»[9], Наталья Тихоновна.
– Вы все шутите, Лев Кондратьевич! – прошипела дама.
Ее собеседник рассмеялся:
– Разумеется! При моей тяге к науке электрофотографические чудеса, которые демонстрируют в «Модерне», мне, конечно, куда любопытнее, и все же…
– Перестаньте, Лев Кондратьевич, вам самому хотелось. Вы любите новинки. Да и профессиональный интерес, я думаю…
Вновь подошедшая компания зрителей оттеснила беседующих, и конец загадочного разговора утонул в кашле, шарканье ног, репликах публики.