– Откуда вдруг взялась эта красная куртка в его квартире? – возмущался я уже дома, сидя за накрытым столом. От такого количества салатов и закусок, которые приготовила к моему возвращению моя жена, я даже растерялся и не знал, с чего начать! Если бы не этот звонок Игоря Туманова, когда он сообщил мне об аресте (иначе и не назовешь!) Лены Львовой, я бы набросился на еду с аппетитом, да и вообще посчитал бы наш вечер праздничным. Но настроение было испорчено. К счастью, Елена тоже прониклась моими переживаниями, а потому не назойливо, а довольно тактично принялась ухаживать за мной, накладывать на тарелку всего понемногу:
– Попробуй сначала вот этот салат, он новый, потом, если захочется, поешь рыбки, мяса. Я понимаю тебя, это очень неприятно, особенно если учесть, что Туманов твой внес за Лену немалую залоговую сумму, так? И как же теперь, деньги вернут?
Она была ангелом, моя жена. Сидела напротив меня и искренне мне сочувствовала.
– Конечно, вернут. Но не в этом дело! Кто позвонил Неустроеву и сообщил о том, что в квартире у Игоря находится эта злосчастная куртка? И как он, неглупый вроде мужик…
– Ты имеешь в виду Неустроева?
– Ну да, конечно! Как мог он повестись на эту чушь?
– Я не знаю всех ваших дел, но смотрю много сериалов, читаю книги. Так вот, не думаю, что открою Америку, если предположу, что на твоего Неустроева просто давит начальство, а потому ему важно поскорее получить результат!
– Ты просто прелесть! – Я не мог не улыбнуться. – А салат – фантастика, очень вкусно!
И на самом деле, глядя на Лену, слушая ее голос, я немного успокоился и позволил себе даже получить удовольствие от еды.
– Ты не будешь возражать, если я все-таки позвоню Неустроеву?
– Да конечно, нет!
Гена долго не брал трубку, вероятно, просто не хотел себе портить настроение, понимал, что разговор со мной будет не из приятных. Тем более что я неплохо заплатил ему за содействие в моем деле, и его задачей было не топить Львову, а, наоборот, искать настоящего убийцу и при возможности оставить ее в покое. А тут вдруг такое!
Но ответить ему все-таки пришлось.
– Ты где? Дома? – спросил он резко, тоном человека, который не может в силу обстоятельств говорить открыто. Возможно, он был не один или вообще у начальства на ковре.