— Как спалось, ничего? — вдруг спросил Том. — Я, помню, в первую свою ночь на станции почти до трех прокрутился — чувство ответственности чесалось.
— Не, у меня ничего не чешется, — улыбнулась Нэлл. — Я читаю формулу сна и сплю, как сурок.
— А я так и не освоил этот метод. Может, зря.
Они снова замолчали. Нэлл почувствовала, как сильно стучит ее сердце.
«Нет, это не дело, — подумала она. — Тоже мне, трепетная лань. Ну-ка, дыши».
Медленный вдох — на счет пятнадцать. Закрыв глаза, увидеть голубое небо — далекую, бесконечную, вечную синеву. Задержать дыхание — и на счет пятнадцать медленно выдохнуть. И еще раз. И еще. Волнение таяло, стягивалось к горлу, превращалось в ощущение комочка, небольшого неудобства.
— Ну, с Богом, — вдруг сказал Том — и сразу же элементы орбиты «Виночерпия» превратились в хаос быстро меняющихся цифр.
Сначала ничего не произошло — Ганимед все так же неторопливо поворачивался перед глазами. Но через полминуты Нэлл заметила, что движение стало быстрее, а детали поверхности приблизились, как будто она плавно меняла увеличение карты. Через поле зрения тянулась древняя темная равнина, покрытая пылью и вся перепаханная метеоритными ударами, редкие свежие кратеры блестели чистым льдом. Потом лед посветлел и покрылся переплетающимися прядями длинных борозд и гребней — началась область Урук. Поверхность явно приближалась — борозды становились все шире, на дне расщелин проступили черные тени. В какой-то момент Нэлл поняла, что видит перед собой наползающую карту окрестностей Четырнадцатой — только без посадочного эллипса и тонкой координатной разметки. Еще полминуты — и ледяная равнина распахнулась перед ними с высоты птичьего полета.
Зонд развернулся вертикально, соплом вниз. Забыв про правильное дыхание, Нэлл смотрела на показания альтиметра. 750 метров…400…280… «Виночерпий» давно «захватил» окрестный пейзаж и садился по памяти, прямо в середину посадочного эллипса. Поодаль на льду Нэлл заметила тень модуля — черную угловатую кляксу. Клякса ползла им навстречу.
Наконец, длинные снежные волны оказались совсем близко, и в черное небо взметнулись струи пара и снежной крошки. Еще несколько секунд — и показания альтиметра обнулились.
— Есть!
И Нэлл закричала, вскинув вверх сжатые кулаки:
— Есть!
Ей хотелось прыгать и кричать, и она воскликнула:
— Том, я тебя люблю!
— Правда, что ли? — с усмешкой спросил тот.
Нэлл отправила ему смайлик воздушного поцелуя.
— Когда трогаемся?
— Пару часов отдыхай, может, даже три, — отозвался Том. — Сначала самодиагностика всех систем, потом проверка ровера. Я тебе сообщу, когда все будет готово. Будут проблемы — тоже сообщу.