Это была хорошая новость. Теперь плохая.
Сомерс пытается наложить лапу и на наши исследования. Он собирается надавить на Научный совет с тем, чтобы мы заморозили изучение Четырнадцатой Точки. Сомерс мотивирует это тем, что между ними возможна тесная связь. Он мне этого не говорил, но у меня сложилось впечатление, что он считает объект на Ио искусственным и чуть ли ни разумным. Я пока упираюсь, но что будет дальше, сказать трудно. Нам нужно успеть сделать как можно больше, но не совершить при этом необратимых поступков. Ни одного необратимого поступка — договорились, Нэлл?
— Слушаюсь, босс, — мрачно буркнула та.
Настроение у нее тут же испортилось.
Прослушав письмо еще раз, Нэлл включила визор на запись.
— Доброе утро, Майкл. Я так и знала, что Сомерс сунет нос не в свое дело. Интересно, что ему даст замораживание наших исследований, кроме потери драгоценного времени? Если Точка и Угольный Цветок связаны, то мы уже совершили необратимый поступок. Или он взмахнет волшебной палочкой, положит Точку обратно на Ганимед, и все станет, как было?
Она остановила запись и на минуту задумалась. «Дэна не сдам», — решила она и продолжила:
— Кроме того, он напрасно думает, что сможет сохранить полную секретность. Пятикилометровый объект на Ио — не пылинка, которую можно сдуть с рукава и сделать вид, что все ОК. Завтра его кто-нибудь обнаружит независимо — и будет скандал. Это не считая того, что в течение двух суток снимки Цветка валялись на сайте Агентства, и их мог видеть кто угодно.
Она снова посмотрела статус Кракена, потом на часы. Мюонный микроскоп сканировал последние микрометры заданного рабочего поля. До звонка будильника оставалось всего десять минут.
Вернувшись из спортотсека, Нэлл обнаружила в «кейки» ссылку от Дэна. Ссылка вела в папку со снимками, сделанными Ио-Орбитером за прошедшую ночь. Снимков было несколько тысяч — судя по всему, зонд серьезно изменил свою орбиту, потому что теперь он пролетал над Угольным Цветком на каждом витке.
«Искусственный и чуть ли не разумный» объект менялся на глазах, буквально с каждым пролетом. Он продолжал увеличиваться в размерах и к середине ночи достиг семи километров в диаметре. Гигантские изогнутые лепестки постепенно выпрямились, границы между ними размылись. На малом увеличении объект казался почти бесструктурным — темно-серый круг с едва угадываемой текстурой. Нэлл пролистала снимки с высоким разрешением. «Рыбья чешуя» тоже менялась, текла, принимала другую форму. Лепестки-лопасти за ночь сжались, усохли, волосы-антенны вытянулись в длинные нити, так что к трем часам ночи поверхность Цветка стала напоминать не то причудливое макраме, не то шиньон из спутанных волос. Центральные лопасти Цветка свернулись в густой, ни на что не похожий ком — ноздреватый, бугристый, с глубокими складками. Кроме того, по данным многоканального спектрометра, с половины второго ночи в спектре объекта появились и стали усиливаться многочисленные линии железа, покрывшие Цветок густой сетью тонких штрихов.