– Я могу сказать только одно, – ответил за всех Стас, – мужику, наверное, здорово повезло.
– Но при чем тут Наталья? – недоуменно пожал плечами Влад.
– Наташка, конечно, ни при чем. Просто ее случай такой же необъяснимый, как и тот, с самолетом.
– То есть ты считаешь, что она вполне нормальный человек?
– Абсолютно нормальный. Такой же, как ты, я и все мы.
– Откуда такая уверенность, вы же знакомы всего несколько дней?
– Ну, хотя бы потому, что она рассказывает подробности, которые трудно просто так придумать.
– Например.
– Например, как выглядит Карецкий.
– По Наташкиным описаниям Карецкий похож на тебя. Он что, таким и был, – усомнился Шевелев.
– Да.
– А ты откуда знаешь?
– Мне моя бабушка говорила, что ее пра-, пра– какая-то бабушка согрешила с атаманом, уж по любви или нет, точно не знаю, но топиться с горя не пошла, а родила ребенка.
– То есть ты – потомок Карецкого?.. Хм… Пусть даже так, но ведь потомки не всегда похожи на предков.
– В данном случае, видимо, я на него похож.
– Видимо… бабушка говорила… Все это как-то не очень убедительно.
– Еще Наташка описывала пистолет…
– Массивный, с золотой рукоятью? Ну, это легко придумать. Раз разбойник, значит, у него есть оружие, а раз есть оружие, то оно старинное и с золотом.
– Она еще говорила про вензель…
– Про вензель? Я не слышал. Могу предположить: в виде букв «К» и «А» с завитушками? С завитушками в старину все заглавные буквы писались, а инициалы Карецкого известны.
– А ты бы пораскинул мозгами, откуда у простого разбойника такая дорогая игрушка, да еще и именная.
– От верблюда. Может, ничего и не было. Или тебе про пистолет тоже бабушка по секрету рассказала?
– На этот раз дедушка. Нет, ребят, вы зря смеетесь, я видел рисунок, кстати, Санек, твой дядька рисовал.
– Ну, не знаю, – промямлил Быстров. – Может, и правда рисовал, у него картин до фига.
– Так у тебя, Санек, дядька художник, что ли?
– Еще какой был, – ответил за него Андрей.
– А почему был. Он что, сейчас не рисует?
– Он умер… точно не помню, лет десять назад.
– Одиннадцать, – поправил Сашка и, слегка смущаясь, добавил: – Художник – это, конечно, громко сказано, он больше для себя рисовал, для души, но картины хорошие, у меня так не получается.
– Ты что, тоже рисуешь?
– Балуюсь немного, но до дядьки пока далеко.
– И много у твоего дядьки картин, посвященных атаману?
– Я ни одной не помню, он же в основном пейзажи писал, ну, иногда усадьбы там старинные, замок вроде был…
– Этот?
– Да кто ж его знает, меня тогда живопись еще не сильно интересовала, это вон Джиль одно время от дядьки не вылезал.