О том, каким образом это может оказаться продуктивным, можно прочитать во вводной брошюре, содержащей подробное описание мероприятия:
По мере того как Китай превращается в экономическую и политическую великую державу, мыслители и исследователи обсуждают теоретические последствия традиционного китайского видения миропорядка. Попытка [Китая]… стать членом мирового сообщества и войти в мировую историю противоречит западному темпераменту, с головой ушедшему в межнациональные конфликты, в геополитическое соперничество и экономическую теорию, основанную на индивидуализме собственников и империалистической экспансии. Эти особенности современного капитализма способствовали усилению чувства разобщенности из-за мистифицированных культурных различий и географического неравенства (курсив добавлен. – Э. Л.).
Затраты Ханбана на описанное мероприятие, несомненно, окупились, так как он получил возможность атаковать основные западные ценности и продвинуть синоцентричную модель международных отношений в одном из лучших западных университетов, причем большую часть расходов на проведение мероприятия Стэнфорд еще и оплатил из собственного кармана>32.
5. Грядущее геоэкономическое сопротивление подъему Китая
Вспышки провокационного поведения Китая после 2008 года естественно ускорили появление ответной реакции на подъем КНР. Но эта ответная реакция все же вызвана не провокациями и соответственно не может быть устранена примирительными жестами со стороны КНР: визитами, укрепляющими политическое положение государства, или успокаивающей риторикой, поскольку эта реакция отражает скорее восприятие китайской мощи как таковой, чем оценку поведения Китая на мировой арене.
Удельный вес такого восприятия и подобных оценок в каждом случае разный.
Во-первых, мощь – это реальность, которая не исчезнет, если даже изменится поведение.
Во-вторых, поведение обычно оценивают постфактум, в то время как восприятие мощи формирует представление о будущем. Кроме того, в отличие от будущей стоимости денег, которая в настоящем приуменьшается, будущая мощь, напротив, представляется еще более внушительной, чем сегодня. В пристальном внимании к нынешним темпам роста мощи видится устоявшаяся тенденция заранее предвидеть их в будущем, которая не учитывает противодействующие факторы и возможные помехи, если только они не очевидны и не особенно внушительны. «Волна будущего» гораздо больше впечатляет, чем стоячая вода настоящего.
Возвращаясь к основному представленному здесь противоречию, – несоответствию между нынешним стремительным ростом китайской экономической мощи, военной силы и дипломатического влияния – остается определить в конкретных понятиях то, как каждое из этих измерений китайского прогресса может помешать другим странам в ближайшем будущем или мешает им уже сейчас. Ведь противодействие со стороны соседей Китая, других великих держав и прочих стран, которые не относятся ни к тем, ни к другим, – налицо.