Он подхватил на руки дрожащее тельце и прижал к себе, успокаивая. Девочка прильнула к сильному отцовскому плечу. Но когда она хотела что-то сказать, ничего не получилось. Судорога сжала детское горлышко, и Ольгица тихонько заплакала.
– Не надо, не плачь, моя маленькая, это пройдет, – ворковал над ней сильный мужчина, а у самого заходилось сердце: а если не пройдет, если ребенок калекой останется?
Опомнились они все нескоро. Посовещавшись, отпустили на все четыре стороны венгров, поклявшихся им самой страшной клятвой быстро убраться в свои земли и забыть о том, что здесь произошло. Похоронили на пригорке, освещаемом вечерним солнцем, несчастного Розарио Бочелли, так и не добравшегося до своей жаркой Италии, перевязали раненых и двинулись в обратный путь, желая поскорее попасть в свои земли. Там уже можно будет передохнуть немного. Ехали молча. Янек держал на руках уснувшую и постоянно вздрагивающую Ольгицу, а Ласло все прижимал к себе свою спасенную жену, которая, как он понял, была для него дороже жизни.
Чем ближе подходили они к Збыховцу, тем мрачнее становился Янек. Зрелище мертвой Ингуш было ему не по силам, и он едва держался. На крыльцо выскочил дядя Войцех, бледный и растрепанный.
– Приехали, – с облегчением произнес он, – слава Господу нашему и Его Пресветлой Матери, приехали!
Он окинул взглядом прибывших – все были на месте, все целы. Потом повернулся к Янеку:
– Ступай скорей, она ждет тебя.
Янек не поверил тому, что услышал. Но поймав взгляд дяди Войцеха, бросился в дом, не разбирая дороги.
– Ингуш, зорька моя ясная, жизнь моя, – воскликнул, увидев в их супружеской постели бледную и похудевшую жену, тянущую к нему тонкие руки.
И, упав на колени перед ложем, вдруг разрыдался, как давно не плакал, с самого детства. Легкая рука легла ему на голову. Он поднял глаза. Это было чудо, настоящее чудо, но Ингуш осталась жива. Потом уже, когда волнение от встречи немного улеглось, она рассказала мужу, как спасла ее старая бабка Теплица, что живет на болотах, как убрала из ее чрева погибшего от удара ножа ребенка, а потом зашила рану. Как отпаивала ее травами и спасала сильно пахнущими мазями.
– Это был мальчик, Янек, сын, – не выдержав, разрыдалась она, – и больше детей у меня не будет. Все. Это конец.
– Не надо так убиваться, сердце мое, – уговаривал ее муж. – Главное, что ты со мной, ты жива. А дети у нас есть, двое, хватит. Надо их поднять. Ольгица вон дар речи потеряла от страха. А Матек теперь совсем наш, навсегда. Его отец в схватке с этим сумасшедшим венгром погиб.