Он знал, что Раиса никогда не оправится от горя, которое причинит ей его, Виктора, смерть. И навсегда останется одна. И жизнь его детей будет на годы отравлена горем, а мать просто не переживет. И если это случится с Дэном, размах катастрофы будет не меньшим.
– Нет, нельзя нам умирать пока. – Виктор припарковал машину у больницы и вышел в холодную влажную ночь. – Дел полно, куда же тут умирать?
А сейчас нужно как-то пробраться к палате Дэна, минуя больничных церберов, и Виктор подумал о том, что зря он оставил пистолет в сейфе.
Блюдо с печеньем было особенным.
По краям фарфорового поля гроздьями сплетались цветы, а в центре – домик с крест-накрест сбитыми опорами и балками, соломенная крыша растрепалась от времени, но заборчик аккуратный, а окна из двенадцати ячеек открыты, на подоконнике стоит вазон с цветком, и деревья вокруг старые, замшелые, и маленький пастушок, присматривающий за стадом из пяти овечек… И крошки от печенья, такие темные на фоне белого с синим фарфора. Запах этого печенья – ваниль, нотка цитруса, шоколад, и красивое блюдо, стоящее на столе посреди большой кухни, на клетчатой скатерти.
– Хочешь печенья?
Мама улыбается, сидя у окна. И Тине становится страшно, очень страшно – она во сне помнит мамино лицо, а потом забудет и лицо, и голос, и саму маму, забудет накрепко. Она вспоминает маму только во сне, но и во сне ей нельзя выходить из кухни, нельзя смотреть, что там, в доме. И дом знакомый, но потом Тина его совсем не помнит. Где он стоял, этот дом, в котором был шкаф с одеждой, но она отчего-то спряталась не в шкафу, а залезла под стол, прижимая к себе мягкого ягуарчика, а почему – она не помнит, хотя во сне это и знает, как знает и то, что потом не вспомнит.
И сна этого она боится, потому что в нем происходит что-то, чего не должно происходить.
Тина проснулась от того, что ей хотелось пить. Осторожно встала с кровати, переместившись через мирно посапывающую Василису, и пошла на кухню. В квартире было тепло, из кухни пахло выпечкой, и можно не зажигать свет – фонарь, горящий внизу за окном, разгонял тьму.
Вода в чайнике оказалась теплая, но пить можно.
Тина села за стол напротив окна. Пустая улица, темные окна домов, фонари горят желтоватым светом, пустая скамейка напротив дома выглядит мокрой. Тина подумала о теплых странах, куда ей нужно ехать, она уже наметила себе маршрут, и как только решится вопрос с деньгами, она уедет, конечно же. Вот только как и когда он решится?..
Мысль о том, что она застряла в промозглом Александровске надолго, приводила Тину в отчаяние. Нет, ей нужно уехать, срочно, куда угодно – просто сесть в самолет, и… Тина решила, что ей нужно позвонить в свой парижский банк, чтобы выяснить, какими средствами она располагает и достаточно ли их, чтобы уехать. Ее здесь никто и ничто не удержит. А все эти проблемы останутся здесь, и когда она вернется (если вернется!), то они уже исчезнут. Их решат люди, которым по долгу службы положено такие проблемы решать.