«Вообще в России часто ставятся задачи невыполнимые, — размышлял Глеб. — Например, недавно потребовали от чиновников прекратить разговоры о росте тарифов. Тарифы растут, а разговоры чтоб ни-ни. Нужно тогда каждому чиновнику выдать по пластырю, как выдают канцелярские товары. Заходишь на работу, заклеил рот пластырем — и пиши себе циркуляры, закончился рабочий день — выкинул пластырь, как использованные бахилы».
Как «заполировать» происшествие на сессии, Глеб пока не знал. Рухнул на пол депутат Пестерев при всех, даже журналисты оторопели. Информация об этом появилась на региональных сайтах, и это логично: клонировать информацию — нормальная журналистская работа. Надо бы вкинуть, что болен был депутат, малярия или прочая гадость аккурат накануне приключилась или, того лучше, хватил дозу облучения на ядерном заводе.
Они с Грековым даже пресс-релиз приготовили, но Яков Иванович был непреклонен: ничего официально не давать, поговорят и забудут, пусть обращаются в следственный комитет. Как повернуть в правильное русло информационные потоки без официальной позиции, было еще непонятней. Не каждый день в Угорске депутаты на сессии падают, пусть даже в легкий обморок, а здесь дело явно посерьезней. Пестерев не просто депутат, а представитель оппозиции, которая хочет Якова Ивановича с кресла мэрского скинуть.
«Да пусть бы пнул посильнее этого Якова, а то жирует, машину новую купил. Тут денег нет на самое необходимое», — накручивал себя Глеб уже дома.
Зря радовался, что пришелся ко двору. Жадная на деньги оказалась команда. Гребут под себя и к себе, на одном только хлебозаводе миллионы заработали, а тут подбираешь крохи.
Он обреченно лег на диван, поджав ноги.
— Васькин, киса, иди ко мне, — позвал своего любимца.
Кот попятился и демонстративно удалился на кухню.
Глеб Пахнутый жил словно в двух измерениях. В первом он был медиабоссом, руководителем газеты, пиарщиком, членом команды мэра, во втором — растлителем малолетних. У Пахнутого была депрессия, его терзало чувство вины, неполноценности, он все время находился в состоянии тревоги. Деньги на лечение он копил, но нужной суммы пока не набиралось, а в столичной клинике никто без денег и разговаривать не станет. Когда Глеб уже отчаялся, судьба вдруг обернулась к нему лицом. Когда-то, еще на предвыборном совещании у Семен Палыча, он увидел, как в кабинет вошел мужчина. Нет, сначала вошли его лаковые туфли, изящные, в стиле ретро. Туфли были вызывающе блестящие, царственные, утонченные, изысканные, как и их хозяин в модном костюме. Потом в кулуарах шептались, что зря дядя приглашает на встречу «криминал», и называли мужчину не иначе как Риелтор. Та встреча была короткой, но Глеб запомнил обладателя лаковой новинки, поэтому когда случайно встретил его на улице, любезно раскланялся и про знакомство напомнил. Мужчина его узнал и радушно протянул руку: