По-английски Назым понимал хорошо, но говорить совсем не умел, причем понять не мог – почему. Когда-то знание языка было едва ли не главной причиной, по которой состоялось-таки его назначение в Анталью – к радости любившей Средиземноморское побережье жены и восторгу обожавших море и аквапарки детей, но это знание с годами пряталось все глубже и глубже. Возможностей для практики у него было не много, да он и не пытался ими воспользоваться. А новому поколению его коллег приходилось учить уже не английский и не немецкий, тоже котировавшийся когда-то в этих краях, а совсем неудобоваримый русский.
Нет, хватит, до осени доработаю – и на пенсию! А сюда, если надо будет, пришлю кого-нибудь помоложе, из тех, кто знает по-русски не одно короткое и удобное «да».
– Вы менеджер отеля? – вопреки ожиданиям Дилек, произнесла пожилая дама на вполне приличном английском. – Извините, мой английский… я давно не говорила… вам Вера все расскажет…
– Миссис Вера? – при ближайшем рассмотрении Дилек решительно выбрала «миссис», а с десяти шагов тоже совсем молоденькой кажется, замораживают их там, в Росси, что ли?! – Я могу вам помочь?
Если бы.
Если бы самый лучший в мире менеджер мог мне помочь!
Вера с трудом удерживалась, чтобы не бросить этот совершенно не нужный ей разговор, не убежать куда-нибудь, где ее никто не увидит, и спокойно расплакаться. Весь этот вчерашний день – с появлением Энвера, с его приходом к ней, этот ужин с красавицей Айсель, этот танец, на который он ее пригласил, так явно давая понять жене, что делает это исключительно из вежливости! Эта бессонная одинокая ночь – с такими мыслями, от которых хотелось утопиться в этом красивом море!
Если бы все было так просто, и эта милая выдрессированная девушка могла ей помочь!
Не надо было выходить из номера! Неужели ей не принесли бы кофе?!
Но она вышла, и столкнулась с Еленой Георгиевной, и выслушала ее, а выслушав, вынуждена была согласиться ей помочь, и вот теперь, вместо того чтобы заниматься своими делами, она стоит посреди этого роскошного вестибюля, возле эффектного фонтана, и что-то говорит, хотя больше всего на свете ей хочется молчать и плакать.
– Дело в том, – начала она, стараясь не забывать, что Елена Георгиевна, в отличие от тех, кого ей порой приходилось переводить, хорошо понимает по-английски, и, следовательно, надо говорить только то, что она хочет, а не то, что по этому поводу думает сама Вера, и не опускать подробностей. – Дело в том, что миссис Елене показалось, что в ее вещах кто-то рылся, и у нее кое-что пропало.