Руби примчалась, едва Элизабет успела освежиться и сменить амазонку на домашнее платье.
— Ли приехал! — выкрикнула она с порога. — Элизабет, Ли вернулся! А я не ждала, я даже не надеялась!
— Прекрасно, — машинально отозвалась Элизабет, у которой слова застревали во рту комками шерсти. — Чаю, миссис Сертис.
И она засуетилась, приглашая Руби в зимний сад, усаживая ее поудобнее и наконец обретая способность улыбаться.
— Руби, дорогая, успокойся. Я непременно выслушаю тебя, но сначала отдышись.
— Он приехал поездом из Литгоу прошлым вечером, так неожиданно — я, конечно, удивилась, почему так поздно, но потом поняла, что из Сиднея он выехал обычным пассажирским… А я как раз принимала епископа с женой — он навешал паству… — сбивчиво объясняла Руби.
— Знаю-знаю. Ты забыла, что сегодня я пригласила его на ужин? Приходите вместе с Ли.
— …И тут входит Ли! О, Элизабет, мой нефритовый котенок совсем мужчина! Такой красивый! Рослый, статный! А слышала бы ты, как он говорит — ну вылитый английский джентльмен из высшего света! — Она смахнула слезы и снова засияла улыбкой. — Епископ Кествик прямо оторопел, когда его услышал, а когда понял, что это мой сын… О, я сразу выросла в его глазах!
— А я и не подозревала, что для тебя это так важно, — улыбнулась Элизабет, не зная, как успокоить стремительно бьющееся сердце.
— Да нет, что ты, но старик никак не мог понять, какое положение я занимаю в Кинроссе. Но теперь-то он побоится обращаться со мной как с публичной женщиной: знает уже, что я заседаю в совете директоров «Апокалипсиса» и не скуплюсь на подношения церкви. В общем, увидел он Ли и решил, что меня оклеветали: ведь сын-то мой учился не где-нибудь, а в школе Проктора. Ах, Элизабет, как я счастлива!
— Это и слепой заметит, милая моя Руби. — Элизабет облизнула пересохшие губы. — Значит, Александр тоже едет домой? Где он — задержался в Сиднее?
Воодушевление Руби приугасло, когда она заметила на лице Элизабет привычную маску равнодушия.
— Нет, голубка, Александр пока в Англии. Он отослал Ли домой на каникулы, а в письме написал, что мне не вынести еще три или четыре года разлуки, если я не повидаюсь с моим нефритовым котенком. Ли пробудет дома до конца июля, а потом уплывет обратно.