Главное же, надо не теряя время зря составить списки каторжников и прочих лиц, склонных к насилию и грабежам и разоружить их. И необходимо более строго подойти к тем, кто нарушает закон. Власть в Забайкалье должна быть только одна – советская. Никакой другой, а уж тем более власти воров и убийц, здесь не будет.
– Именно так, товарищ Бесоев, – сказал Лазо, – я с вами полностью согласен. За предложение этого вашего, как вы говорите, бронежилета – большое спасибо. Только, наверное, не стоит мне его носить. Что написано на роду, то и сбудется. А список, о котором вы мне сказали, я подготовлю к завтрашнему дню. Ваши бойцы помогут нам разоружить каторжников?
– Помогут, товарищ Лазо! – решительно ответил я. – А будут сопротивляться – постреляем как собак.
Мне вдруг вспомнилось заплаканное лицо Даши, ее дрожащие плечи, и испуганный взгляд.
– Нет, – подумал я про себя, – не разоружать эту сволочь надо, а активно множить на ноль. Надо будет проинструктировать наших ребят, чтобы действовали жестко и решительно, тем более что этой ночью у нас вполне может случиться попытка анархо-бандитского мятежа. Ну что ж, мы вполне в состоянии устроить тут подавление Петроградского мятежа в миниатюре и помножить на ноль эту банду, не дав ей наломать особо тяжких дров. Надо только предупредить товарищей Метелицу и Богомягкова, чтобы были настороже и держали часть своих людей в полной готовности. А вот товарищу Лазо о близком мятеже ничего говорить не надо, он тут же кинется убеждать анархистов этого не делать, и мало того, что сорвет план ликвидации банды, так еще и станет у нее ценным заложником. Нет, в данном случае мы должны действовать только револьвером, оставив добрые слова для кого-то более вменяемого.
А эту девицу – Кияшко – надо отправить к отчиму. Пусть он ее как следует выпорет – может дурь у нее пройдет. Он, кажется, сейчас находится в Ташкенте. И тут я вдруг вспомнил, что генерал-лейтенанта Андрея Кияшко, вполне возможно, уже и нет в живых. В нашей истории в декабре 1917 года он был зверски убит солдатами – бывшими каторжниками, а как оно там сейчас мы не интересовались – не до того было.
– С бандитским беспределом давно пора кончать, – подумал я. – Дальше так продолжаться не может!
19 февраля 1918 года. Час пополуночи. Забайкалье. станция Даурия.
Старший лейтенант Бесоев Николай Арсеньевич.
Как мы и предполагали, лишь только Ниночка Кияшко, кипя гневом словно самовар, добежала до дома, в котором располагался отряд анархистов, там сразу же началось нездоровое шевеление. Чуть позже туда добрался и очухавшийся после моей профилактической беседы Лапа. Он прихрамывал и охал при каждом шаге. Теперь этот тип неделю будет есть стоя и спать только на животе, если, конечно, он переживет ближайшую ночь. Эти пикантные подробности сообщил мне мой человек, которого я послал к логову местных бандюков.