— Взял, потому что любит тебя, — проговорила Вика. — Представляешь, как ты ему сделала больно?
— Наоборот. Возвысила его в глазах наших сверстников. Все его считают очень опытным. А он… честное слово, настоящий щенок. Как-то я подначила его, в шутку… или не совсем в шутку. Так он даже целоваться не умеет.
— Но вы всегда были так близки…
— Одно другому не мешает. Ну да, мы дружим с детского сада. Я думаю, мы и поженимся в конце концов, как этого хотят наши родители.
— После всего? — изумилась Вика.
— Каждый должен пережить свои заносы. Ты не понимаешь. Можно хорошо относиться к человеку, можно быть готовой прожить с ним всю жизнь, но иногда появляется парень — не парень, а мужик, да — от взгляда которого у тебя начинает что-то сладко ныть внутри, и в животе огонь разгорается, и ноги слабеют. Потому что он смотрит на тебя с таким желанием, что в тебе возникает отклик. И это… будто вот такую вибрирующую мелодию слышишь. Или над пропастью ходишь. Иногда, понимаешь, надо с кем-то другим пройтись над пропастью, чтобы спокойно и ровно любить того, с кем собираешься прожить всю жизнь.
… - Ты… — Вика, в ванне, задохнулась от гнева и брызнула душистой пеной на белый кафель. — Ты говорила не своими словами. Словами этого студента, да?
По кафелю стекали радужные разводы, и сквозь эти разводы до Вики доносился отчаянный, обдирающийся о воздух, крик: «Ааа…»
… - А Стас? — это Вика уже говорила Катьке — пока живой Катьке. — Он как будет относиться, к этим… — она вложила в свой голос столько яда, сколько смогла, но Катька, при всей её «продвинутости», этого яда не прочувствовала. — Он как будет относиться к этим… заходам над пропастью? Если, конечно…
— Если мы поженимся? Он поймет! А скорей, он станет таким мужиком, что с ним самим будешь как над пропастью! Ты не понимаешь, что это такое — быть с мужчиной, а это именно вот так! — Катька открыла окно и встала на подоконник. — Вот такое чувство, как стоять здесь! И страшно, и сладко, и голова кружится, и где-то внутри так тянет, как будто… Как будто, да, в тебя входит что-то теплое и твердое, мужское… И, насев на него, как на опору, ты не боишься висеть над пропастью.
— Ты что? — Вика подскочила. — Ведь если и вправду голова закружится…
— Не закружится, — бесшабашно отозвалась Катька. — Пока рядом есть кто-то, кто поймет, пригреет и простит.
Катька словно двоилась теперь в глазах у Вики, и это двойное изображение покачивалось, как раздвоенное пламя.
— Не упади! — и Вика сделала быстрое движение вперед…
— Я её не толкала, — прошептала Вика, глядя в белую кафельную стену. Это она сама!