— Сек, — соседка обулась.
Они пошли в дальний конец коридора, чтобы наверняка оторваться от любопытных ушей. У подоконника с субтильными цветами, свесившими вниз длинные бледные листья, Тимохина остановилась и вопросительно взглянула на подругу.
— Раз уж я уезжаю… Ну, кроме тебя тут ко мне, вроде как, никто нормально не относился… Короче, хотела тебе кое-что отдать, — Тома протянула Лизе потемневший от времени ключ.
— Что это?
— От подсобки трудовика. Там табуретки старые, столярка… Барахло одно. Он там редко бывает. Если надо будет где-то отсидеться…
— Так вот, где ты пропадала! А я все думала, может, в туалете или с мелкими… Спасибо.
— Только ты это… Не говори никому. Ну чтобы место не профукать.
— Ты что! Такая вещь! Только у меня для тебя ничего нет.
— Ерунда, — Тома неуклюже похлопала Тимохину по плечу но та полезла обниматься.
Ощущения были странными, Тамара ни к кому не была так близко, как сейчас. Ну, кроме драк. Она замерла, но потом все же сомкнула руки у Лизы за спиной. Обе чувствовали себя неловко, поэтому объятия длились недолго. Тимохина отлепилась первой, благодарно кивнула и, не оборачиваясь, вернулась в спальню.
Тома растерянно смотрела ей вслед. Каждый детдомовец мечтает о моменте, когда его заберут из ненавистных стен. У Тамары было вдвое больше причин бежать отсюда, сверкая пятками. И она совсем не ожидала, что перед отъездом вдруг почувствует что-то, похожее на сожаление.
— Уже попрощалась? — из раздумий ее вырвал мягкий женский голос.
— Анна Леонидовна? Пора идти? Я готова. Только переоденусь в уличное.
— Нет-нет, не торопись. Мне осталось уладить кое-какие дела с документами. — Я знаю, что произошло утром. Почему ты ничего не сказала про огонь?
— Стукачей бьют.
— Кого? — Анна Леонидовна наморщила лоб.
Боже, неужели она настолько рафинированная, что даже слова этого не знает?!
— Ну, ябед. Тех, кто жалуется.
— Ясно. Что он сжег?
— Вашу книгу. Я не успела дочитать.
— Не страшно. Что еще? — допытывалась опекунша.
— Ну… фотографию моей мамы. Единственную.
— Ты поэтому была в кабинете? Я сразу не поверила в историю про конфеты.
— Да. Хотела стащить личное дело. Долгая история. Вы не волнуйтесь, я не воровка. Не собираюсь тырить у вас деньги и все такое.
— Я верю. А ты не думала просто попросить?
— Давно как-то. Она выдала только эту фотографию, рассказала про пожар. Я знаю, у нее там что-то еще есть. Но она говорит, что тема закрыта.
— Понятно. Хорошо, собирайся и жди меня у выхода, — Анна Леонидовна развернулась, но Тома окликнула ее.
— Погодите… А вы… вы разве не будете меня ругать?