Я не имею права чувствовать себя таким образом. Поэтому я довожу ее до машины и отпускаю с предостережением, что сдам его шерифу. И ухожу. Буду наблюдать за ней издалека, как раньше, воруя ее тепло каждый день. Я умею красть. Это все, на что я гожусь.
— Куда мы направляемся? — спрашиваю я робко, пока Гаррет тащит меня по дорожке так быстро, что я еле успеваю за ним.
— К твоей машине, — сердито рычит он
Вообще Гаррет много рычит. От него толком не услышишь развернутых ответов, длинных вопросов — он не любитель поболтать. Его разговор больше похож на укороченные версии предложений. Это происходит примерно так: мужчина приподнимает подбородок, фыркает и недовольно бормочет хриплым сердитым голосом. И это одновременно пугает до чертиков и странным образом успокаивает. Интересно, такое вообще возможно?
Когда я вошла в его магазин, то думала, он сойдет с ума. Гаррет выглядел таким разъярённым — как я посмела ступить на его порог! Я никогда не говорила с мужчиной до того момента. Гаррет нелюдим по большей части. Когда он открыл свой магазин в мае, я подошла поприветствовать его, но никто так и не вышел из мастерской. Клайд взял мои кексы и сказал, что передаст мои наилучшие пожелания.
Я снова смотрю на Гаррета и не могу отвести глаз. Как можно не глазеть Гаррета Шарпа? Он самый потрясающий мужчина, которого я когда-либо видела. У него каштановые волосы средней длины, летом они выгорают от работы на солнце и становятся похожи на натуральный мед. Теперь, когда наступила осень, они стали чуть темнее, и "мёд" в его волосах превратился в приятного цвета карамель.
Его волосы чуть длиннее на макушке и короче по бокам на висках. Это подходит его восхитительному, скуластому и мужественному лицу, которое напоминает произведение искусства, шикарно дополненное темной щетиной. Кажется, что его нос был сломан, но это не портит его, а делает еще более сексуальным, если, конечно, возможно быть еще более сексуальным, чем он уже есть. А затем его глаза... Мать вашу, святая корова, его глаза неописуемо красивы! Я даже толком не могу сказать, какого они цвета.
Сегодня я впервые вижу Гаррета достаточно близко, чтобы рассмотреть их получше. Когда он злился, они приобретали тёмно-карий оттенок. Когда он слушал меня, его глаза метали гром и молнии, словно на тот момент мужчина был невменяемым, они напоминали бескрайние океаны темно-синего цвета. Когда Гаррет смеялся — возможно, это был самый удивительный звук из всех, которые я когда-либо слышала — они приобретали оттенок тёмно-зелёного мха. А когда он притянул меня за подбородок к своему красивому лицу, все три цвета слились в калейдоскоп сияющего карего оттенка, который рождал невообразимое желание.