Тётушка Лепёшка:
– Дай Бог, чтобы его тело оказалось хокú.
Тётушка Кубышка:
– Наверное, окажется. Умар был мужчиной крепким, сильным…
Я догнала их и спросила:
– Тётушки, о чем вы говорите?
Тётушка Кубышка сказала:
– Не знаешь разве, доченька? Покойники бывают двух родов: хокú и бодú.
– Как это? Земляные и ветряные?
– Да, – сказала тётушка Лепёшка. – Которые хокú, земляные, – те сохраняются долго, не разлагаются.
– Которые бодú, те свойство ветра имеют, – дополнила тётушка Кубышка. – Истлевают быстро, становятся страшными. Если так, то Хатти-момо вас отговаривать станет. «Нет нужды смотреть. Зачем это?» – скажет.
Мне стало страшно. Я боялась даже вообразить, что увижу…
Кладбище было окружено невысокой каменной стеной, как обычное поле. Но росли на нём лишь палки, воткнутые возле низких могильных холмиков. К концам палок привязаны белые лоскуты, рога, а к одной фарфоровый чайник, расписанный ярко-красными розами…
Хатти-момо остановила женщин:
– Стойте, не подходите. Я открою могилу и посмотрю на лицо покойного. Если страшное, вам лучше не глядеть.
Женщины заохали, запричитали.
– Дайте кетмень, – приказала Хатти-момо.
Тётушка Кубышка подала и сказала:
– Бабушка, я помогу.
– Сама!
Хатти-момо ухватилась за древко и поволокла кетмень за собой, как муравей соломину. «У неё сил нету, чтобы и такую-то лёгкую железку поднять, – тупо подумалось мне. – Как она сумеет копать?»
Хатти-момо доковыляла до одного из холмиков, ничем не отличного от соседних, я поняла, что это папина могила. Мой папочка зарыт под этой земляной кучкой? Нет, представить невозможно…
Хатти-момо остановилась, шепча молитву. Женщины разом затихли и молча следили за ней с пугливым любопытством. Старушка откинула длинные рукава, взмахнула кетменём. Разгребла рыхлую землю, прокопала в ней небольшую яму – смотровое окошко, отбросила кетмень и отошла в сторону.
Женщины зашептались:
– Пережидает, пока пар покойника выйдет…
– Очень для человека вреден…
Хатти-момо постояла немного, вернулась к могиле, вгляделась, протянула руку и что-то в дыре обтёрла концом рукава. Мне даже думать было страшно, что она обтирает…
– Можно посмотреть, – сказала Хатти-момо. – Подойди ты, вдова.
Тётя Бахшанда подошла, присела рядом с отверстием. По её лицу невозможно было догадаться, что она видит и что чувствует. Потом Хатти-момо сказала:
– Теперь пусть дочь посмотрит.
Не помня себя, я пошла к могиле. Решила, что не буду смотреть. Но когда опустилась рядом с тётей Бахшандой и краем глаза увидела, как солнечный свет уходит в земляную дыру, словно в какую-то воронку, что-то заставило заглянуть туда. Я слышала, как одна из женщин сказала: «Уведите девочку», но не могла тронуться с места и оторвать взгляда от незнакомого мёртвого лица в дыре…