...Этот день оставил у Дорана странное впечатление, которым он, однако, пока не решился поделиться с другом. Мистер Коркоран, оправдывая молву и рассказы о себе, оказался неординарным человеком. Слишком неординарным, чтобы быть подлинным. Слишком умным, чтобы быть честным. Слишком красивым, чтобы декларировать равнодушие к любви. Слишком талантливым, чтобы не быть тщеславным. Слишком одарённым, чтобы смириться с чьим-то предпочтением. Он казался порядочным, холодным, смиренным и целомудренным - но где-то непременно должна была проступить ущербность.
Самого дрянного и мерзкого, что уронил о нём Кэмпбелл, Доран пока не замечал. Но ведь такое напоказ никто и не выставляет.
Рассуждая подобным образом, Доран вовсе не проявлял цинизма, хотя его сиятельство часто упрекал друга в излишней гибкости суждений, граничащей с ним. Патрик оправдывался: "это знание жизни, милорд, не более", ибо видел, сколь часто справедливые становились беспощадными, приветливые - лицемерными, умные - подлецами, знающие - надменными, честные - высокомерными. Все искажалось в отсутствие Истины Божьей, всё более тускнеющей в людских душах. Да и обстоятельства собственной жизни не способствовали ни излишней доверчивости, ни прекраснодушию. Он знал бездны собственной души и всегда подозревал в чужих душах провалы не меньшие.
Однако этот странный человек - и это подлинно поразило Дорана - неожиданно уронил ключевые слова: "Я всю жизнь ищу эту ценность, эту сокровенную истину мира..." Коркоран даже правильно обозначил условия поиска этой Истины. Несмотря на шокирующие викторианца суждения, Коркоран ни разу не произнёс ничего такого, что заставило бы усомниться в его благородстве, не уронил ничего кощунственного, пошлого, святотатственного - всего того, что поминутно слышалось от друзей Стэнтона. Поэтому, ко всем странностям мистера Коркорана надо было добавить самую жёсткую двойственность, в которой следовало искать его. Если к его кузену Клементу было применимы определения от расчётливого эгоиста до влюблённого скупца, то его брата Кристиана надлежало разыскивать между категориями от запредельно гениального и артистичного негодяя и мерзейшего тайного мужеложца до...
Мистер Доран в задумчивости потёр мочку уха. Определить иной полюс он пока не мог.
Приезд мистера Коркорана, несмотря на то, что он не произвёл особого шума, среди девиц был подобен вспышке молнии. Мистер Морган был прав, когда не хотел затевать никаких интрижек в Хэммондсхолле. Появление Коркорана все равно оставило бы его с носом. С этим мужчиной нельзя было соперничать мужчине, перед ним невозможно было устоять женщине. При этом - Коркоран почти не разговаривал с джентльменами и не удостаивал особым вниманием леди, но не выглядел ни мизантропом, ни монахом. Доран высказал самому Коркорану то, что заметили все: от этого человека веяло силой - непонятной, неопределимой и загадочной, но столь же ощутимой, сколь осязаемы для ладони упругость осеннего ветра, потоки весенних дождей и шероховатость коры древесного ствола.