| Mr. Cruncher had by this time taken quite a lunch of rust off his fingers in his following of the evidence. He had now to attend while Mr. Stryver fitted the prisoner's case on the jury, like a compact suit of clothes; showing them how the patriot, Barsad, was a hired spy and traitor, an unblushing trafficker in blood, and one of the greatest scoundrels upon earth since accursed Judas-which he certainly did look rather like. How the virtuous servant, Cly, was his friend and partner, and was worthy to be; how the watchful eyes of those forgers and false swearers had rested on the prisoner as a victim, because some family affairs in France, he being of French extraction, did require his making those passages across the Channel-though what those affairs were, a consideration for others who were near and dear to him, forbade him, even for his life, to disclose. | Мистер Кранчер, с увлечением следивший за допросом свидетелей, успел к этому времени весьма плотно закусить ржавчиной со своих пальцев; теперь он с таким же неослабным вниманием слушал мистера Страйвера, который, излагая присяжным дело своего подзащитного, пригонял его к ним, словно сшитую на заказ пару. Он доказывал, что незапятнанный патриот Барсед на самом деле платный фискал и предатель, человек без стыда и совести, торгующий кровью людской, презреннейший негодяй, какого свет не видал со времени гнусного Иуды, на которого он, кстати сказать, даже и лицом похож; и что добродетельный слуга Клан, его закадычный приятель и сообщник, вполне достоин своего друга; что эти два лжесвидетеля и мошенника неусыпно следили за подсудимым, которого они избрали своей жертвой, потому что он, будучи родом из Франции, часто ездил на континент по каким-то семейным делам, касающимся людей столь близких ему, что он даже под угрозой смерти не считает возможным разгласить их тайну. |